Белоусова, Людмила Евгеньевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Людмила Белоусова

Людмила Белоусова в 1965 году
Персональные данные
Представляет

СССР СССРШвейцария Швейцария

Дата рождения

22 ноября 1935(1935-11-22) (88 лет)

Место рождения

Ульяновск

Партнёр

Олег Протопопов

Тренер

Игорь Москвин

Хореограф

Агния Владимировна Протопопова

Место проживания

Гриндельвальд

Спортивные достижения
Лучшие результаты по системе ИСУ
(на международных любительских соревнованиях)
Сумма: Не соревновалась по Новой
судейской системе
Завершила выступления
Олимпийские награды
Фигурное катание
Золото Инсбрук 1964 Парное катание
Золото Гренобль 1968 Парное катание
Внешние видеофайлы
 [youtube.com/watch?v=GTKrB71kOaw 83-х летний Олег Протопопов вместе с 79-и летней Людмилой Белоусовой. Сентябрь 2015 года]

Людми́ла Евге́ньевна Белоу́сова (Протопо́пова) (род. 22 ноября 1935, Ульяновск) — советская фигуристка, заслуженный мастер спорта СССР (1962; лишена в 1979) в парном фигурном катании, двукратная олимпийская чемпионка в паре с Олегом Протопоповым.





Биография

Людмила Белоусова родилась 22 ноября 1935 года в Ульяновске, позже с семьей переехала в Москву[1][2]. В детстве она увлекалась разными видами спорта (гимнастика, теннис, конькобежный спорт), но начала заниматься фигурным катанием достаточно поздно — в шестнадцать лет[3], посмотрев австрийский фильм «Весна на льду». В 1951 году в Москве построили первый в СССР искусственный каток, и Белоусова поступила в детскую группу по фигурному катанию. К 1954 году она уже была «общественным инструктором» юных фигуристов в парке имени Дзержинского, сама занималась в старшей группе. Белоусова тренировалась в паре с Кириллом Гуляевым, который вскоре объявил, что заканчивает со спортом. Белоусова решила выступать в одиночном разряде. В 1954 году на семинаре в Москве познакомилась с Олегом Протопоповым. Они решили просто покататься вместе, пробовали исполнить некоторые элементы. Спортсменам показалось, что они подходят друг другу и решили тренироваться вместе. Однако, Протопопов в то время служил в Ленинграде на Балтийском флоте, а Белоусова училась в Московском институте инженеров железнодорожного транспорта. Белоусова переводится в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта[4], переезжает в Ленинград и в декабре 1954 года начинают тренироваться вместе — сперва под руководством И. Б. Москвина, затем некоторое время — П. П. Орлова. В 1967 году они отказались от тренера вообще и стали работать вдвоём, сами разрабатывали свои программы. Белоусова выступала за ленинградские спортивные общества «Динамо» и «Локомотив»[1].

К 1957 году они были серебряными призёрами первенства СССР и мастерами спорта. В декабре 1957 года фигуристы поженились[3][4], но Белоусова выступала под девичьей фамилией. На международной арене дебютировали в 1958 году. Технический арсенал спортсменов был небогатым, к тому же сказалась неопытность, поэтому они перенервничали и выступили не очень удачно — дважды упали, исполняя несложные элементы.

В 1960-е пара значительно выросла как в техническом так и в художественном плане. Впервые ими была исполнены тодес вперёд на внутреннем ребре и т. н. «космическая спираль». Первый успех пришёл в 1962 году: фигуристы наконец впервые выиграли чемпионат СССР (с восьмой попытки!) и заняли 2-е места на чемпионате Европы и чемпионате мира. На Олимпиаде-64 неожиданно, с преимуществом в один судейский голос обыграли безусловных фаворитов М. Килиус — Х.-Ю. Боймлер (ФРГ). Шедеврами стали их программы 1965-68, в которых вдохновенно, с тонким психологизмом раскрыт образ влюблённых (на муз. Рахманинова и Бетховена), достигнута практически абсолютная синхронность всех движений, удивительная красота и плавность линий. Белоусова — Протопопов повели мировое парное катание по пути художественного обогащения программ. Однако в 1966 году острейшую конкуренцию им составила новая пара Жук — Горелик, проигравшая на чемпионате мира лишь одним судейским голосом. На чемпионате мира 1968 года программа была доведена до идеала, и судьи выставили оценки 6,0 за артистизм.

Однако затем пара стала проигрывать более молодым советским парам, чрезвычайно усложнившим программу. На чемпионате мира 1969 года допустили несколько ошибок и заняли третье место. В 1970 году на чемпионате СССР лидировали после исполнения обязательной программы, однако по сумме двух видов остались лишь четвёртыми и не попали в сборную страны (впоследствии заявили о судейском сговоре[5]). На чемпионате СССР 1971 года пара лишь шестая, а в апреле 1972 — третья, но в отсутствии сильнейших пар, после чего спортсмены покинули любительский спорт.

Уйдя из большого спорта, не расстались с фигурным катанием, работали в Ленинградском балете на льду. 24 сентября 1979 года разразился грандиозный скандал: Белоусова и Протопопов, находясь вместе с Ленинградским балетом на льду на гастролях в Швейцарии, попросили у руководства этой страны политического убежища и отказались возвращаться в СССР. Спортсменов лишили званий заслуженных мастеров спорта, их имена вычеркнули из всех советских справочников, рассказывающих об олимпийских достижениях СССР, а самих спортсменов в открытую называли предателями. Белоусова и Протопопов свой шаг объяснили тем, что в родной стране паре не давали развиваться дальше, они же не хотели бросать спорт и верили, что за границей их талант будут ценить больше. Даже с развалом СССР, когда у пары появилась возможность вернуться на Родину, они предпочли доживать свои годы в небольшой деревушке Гриндельвальд. В 1995 году получили швейцарское гражданство.

25 февраля 2003 года, впервые за 20 с лишним лет, прилетела вместе с Протопоповым в Россию по приглашению Вячеслава Фетисова. В ноябре 2005 года посетили Россию по приглашению Федерации фигурного катания Санкт-Петербурга.

В сентябре 2015 года 79-летняя Людмила Белоусова и 83-летний Олег Протопопов выступили на льду в США на "Вечере с чемпионами" [6].

Спортивные достижения

Соревнование/Сезон 1954-55 1955-56 1956-57 1957-58 1958-59 1959-60 1960-61 1961-62 1962-63 1963-64 1964-65 1965-66 1966-67 1967-68 1968-69 1969-70 1970-71 1971-72
Зимние Олимпийские игры 9 1 1
Чемпионаты мира 13 8 2 2 2 1 1 1 1 3
Чемпионаты Европы 10 7 4 2 2 2 1 1 1 1 2
Чемпионаты СССР 3 4 2 2 2  ? 2 1 1 1 - 1 1 1 2 4 6 3

См. также

Напишите отзыв о статье "Белоусова, Людмила Евгеньевна"

Примечания

  1. 1 2 Белоусова Людмила Евгеньевна — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)
  2. [federacia.ru/encyclopaedia/bomonde/belousova Людмила Белоусова и Олег Протопопов]. Федерация.ru. Проверено 15 ноября 2011. [www.webcitation.org/66Rkg9PvF Архивировано из первоисточника 26 марта 2012].
  3. 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/1404138/the-Protopopovs the Protopopovs] (англ.). Энциклопедия Британника. Проверено 16 февраля 2009. [www.webcitation.org/66RkiA2F3 Архивировано из первоисточника 26 марта 2012].
  4. 1 2 Елена Скороходова. [www.allsportinfo.ru/index.php?id=10382 Олег, Людмила и «ФиС»]. «Весь спорт» (04 декабря 2007 года). Проверено 4 октября 2013.
  5. Скандалы советской эпохи. Раззаков Федор. КАК ЗАДВИГАЛИ «СТАРИКОВ» (Людмила Белоусова/Олег Протопопов)М.: Издательство Эксмо, 2008, стр. 251.
  6. [gotubego.ru/?p=595# 79-летняя Людмила Белоусова и 83-летний Олег Протопопов снова вышли на лёд]

Литература

  • Л. Белоусова, О. Протопопов. Золотые коньки с бриллиантами. — М.: Физкультура и спорт, 1971. — 256 с.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Белоусова, Людмила Евгеньевна

Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.