Белоусов, Андрей Минович

Андрей Минович Белоусов
Андрэй Мінавіч Белавусаў
Дата рождения	2 октября 1906(1906-10-02)
Место рождения	деревня Ходосовичи, Могилёвская губерния, Российская империя ныне Рогачевский район, Гомельская область, Белоруссия
Дата смерти	18 ноября 1976(1976-11-18) (70 лет)
Место смерти	деревня Ходосовичи, Рогачевский район, Гомельская область, Белорусская ССР, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	пехота (1941) инженерные войска (1944—1945)
Годы службы	1941 и 1944—1945
Звание	старшина
Часть	221-й стрелковый полк 61-й стрелковой дивизии 657-й отдельный сапёрный батальон 370-й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Андрей Минович Белоусов (1906—1976) — советский военнослужащий. В Рабоче-крестьянской Красной Армии служил с июня по август 1941 года и с июня 1944 по август 1945 года. Воинская специальность — сапёр. Участник Великой Отечественной войны. Полный кавалер ордена Славы. Воинское звание на момент демобилизации — ефрейтор. Позднее присвоено звание старшины в отставке.

Биография

До войны

Андрей Минович Белоусов родился 2 октября (19 сентября — по старому стилю) 1906 года в деревне Ходосовичи Рогачевского уезда Могилёвской губернии Российской империи (ныне деревня Рогачевского района Гомельской области Республики Беларусь) в крестьянской семье. Белорус. Получил начальное образование в местной земской школе. До начала 1930-х годов вёл личное крестьянское хозяйство. Во время коллективизации вступил в колхоз. До войны работал плотником.

Партизанский связной

В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии А. М. Белоусов был призван Рогачёвским районным военкоматом Гомельской области 23 июня 1941 года. В Рогачёве Андрей Минович прошёл обучение на курсах молодого бойца, организованных на базе кружков Осоавиахима, но в действующую армию попасть не успел. 3 июля 1941 года город Рогачёв был оккупирован немецкими захватчиками. Белоусов с другими патриотически настроенными горожанами ушёл в лес, но партизанить ему не пришлось. Уже 13 июля в результате контрудара 21-й армии противник был отброшен за Днепр. Весь личный состав едва сформировавшегося партизанского отряда влился в 63-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта Г. Л. Петровского. А. И. Белоусов был зачислен рядовым бойцом в 221-й стрелковый полк 61-й стрелковой дивизии. Боевое крещение принял в междуречье Днепра и Березины на бобруйском направлении. В середине августа 1941 года дивизия, в которой воевал Андрей Минович, попала в окружение юго-восточнее Жлобина. Из кольца советским солдатам пришлось выходить мелкими группами и в одиночку. Лесами и болотами Белоусов сумел добраться до родной деревни. Почти два года он был партизанским связным в Ходосовичах. В его доме была организована явочная квартира. Многие жители Ходосовичей во время оккупации пострадали от действий карателей. Несколько человек были казнены за связь с партизанами. Среди них были сестра и брат Белоусова. Сам Андрей Минович был арестован, но по дороге в концлагерь ему удалось бежать. До лета 1944 года он находился в партизанском отряде, действовавшем в районе Бобруйска.

Сапёр

В июне 1944 года в ходе Бобруйской операции юго-восточные районы Белорусской ССР были освобождены войсками 1-го Белорусского фронта, и многие вчерашние партизаны стали бойцами Красной Армии. Тридцатисемилетний Белоусов по военным меркам считался немолодым бойцом, и первоначально его определили ездовым в одну из тыловых хозяйственных частей 3-й армии. Но Андрей Минович рвался на передовую, и учитывая плотницкие навыки красноармейца и желание мстить врагу за гибель родных, его направили сапёром в 657-й отдельный сапёрный батальон 370-й стрелковой дивизии 69-й армии.

Плотником А. М. Белоусов был профессиональным, а вот с минно-взрывным делом он был знаком только поверхностно. В партизанском отряде ему доводилось пускать под откос вражеские эшелоны, но там он имел дело только с кустарными взрывными устройствами. Поэтому изучать сапёрные премудрости ему пришлось уже в батальоне. Но учился красноармеец Белоусов быстро. Если первоначально ему доверяли лишь оттаскивать в сторону обезвреженные мины да расставлять указатели «Проверено. Мин нет», то через пару недель он уже работал наравне с опытными бойцами. Боевые товарищи Андрея Миновича быстро оценили его партизанскую смекалку, умение хорошо маскироваться и скрытно приближаться к переднему краю противника. Все свои навыки и умения, а также воинскую доблесть и личное мужество А. М. Белоусов продемонстрировал в заключительный год войны во время боёв на территории Польши и Германии.

Орден Славы III степени

14 января 1945 года части 69-й армии 1-го Белорусского фронта перешли в наступление с Пулавского плацдарма в рамках Варшавско-Познанской операции стратегического Висло-Одерского плана. В течение дня 370-я стрелковая дивизия прорвала оборону противника на своём участке. В образовавшуюся брешь для развития успеха командование армии решило ввести подвижную механизированную группу. Но предварительно на участке прорыва необходимо было обезвредить оставленные противником минные поля. С этой целью в район населённого пункта Анелин (Anielin) выдвинулась группа сапёров 657-го отдельного сапёрного батальона, в составе которой был и красноармеец А. М. Белоусов. Несмотря на сильный холод и прошедший накануне снегопад сапёры обеспечили свободный проход военной техники. При этом красноармеец Белоусов лично снял 42 немецкие мины. На протяжении всего дальнейшего наступления от Вислы до Одера Андрей Минович своей самоотверженной работой неоднократно способствовал выполнению поставленных перед батальоном боевых задач. 29 января, работая на восстановлении разрушенного немцами моста через реку Обру в районе города Мезеритц, красноармеец Белоусов, находясь по пояс в ледяной воде, дал возможность своим товарищам установить мостовую опору. В период с 11 по 19 февраля, работая рулевым на десантной лодке, Андрей Минович переправил через Одер на плацдарм, захваченный частями 91-го стрелкового корпуса в районе города Лебус, 400 ящиков с боеприпасами и 1,5 тонны продуктов. 20 февраля в составе группы сапёров своего батальона он участвовал в закреплении занятых стрелковыми подразделениями рубежей на левом берегу реки Одер. Работая в течение трёх часов на переднем крае в непосредственной близости от позиций противника, он подготовил в мёрзлом грунте около сотни гнёзд для установки противотанковых мин. За образцовое выполнение боевых заданий командования приказом от 25 февраля 1945 года красноармеец А. М. Белоусов был награждён орденом Славы 3-й степени (№ 377592).

Орден Славы II степени

С 10 марта 1945 года 370-я стрелковая дивизия вновь вела напряжённые бои за улучшение позиций на левом берегу реки Одер. В ночь перед операцией по расширению плацдарма командир батальона Г. М. Кравец доверил красноармейцу А. М. Белоусову руководство группой сапёров, которой предстояло провести работы по разграждению своих и немецких инженерных заграждений в зоне ответственности 1230-го стрелкового полка. Под методичным обстрелом немцев группа Белоусова проделала два прохода в своих минных полях и миноискателями обследовала участок наступления полка до самых траншей неприятеля. При этом сапёрами было извлечено 325 противотанковых и противопехотных мин. После атаки подвижный отряд заграждения под командованием красноармейца Белоусова участвовал в закреплении захваченного рубежа, на виду у противника установив перед позициями полка до 150 противотанковых мин. За образцовое выполнение боевого задания приказом от 9 апреля 1945 года Андрей Минович был награждён орденом Славы 2-й степени (№ 16086).

Орден Славы I степени

К середине апреля 1945 года войска 69-й армии полностью сосредоточились на южной оконечности Кюстринского плацдарма на 18-километровом участке фронта. В ночь перед началом Берлинской операции сапёры 657-го отдельного сапёрного батальона произвели разминирование переднего края на участке наступления своей дивизии. Ефрейтор А. М. Белоусов, работая под интенсивным пулемётным и миномётным огнём противника, лично обезвредил 42 взрывных устройства. Благодаря качественной работе сапёров 370-я стрелковая дивизия генерал-майора П. С. Гавилевского 16 апреля прорвала оборону противника у города Лебус, и разгромив 4-й крепостной полк, к исходу дня вышла с севера к внешнему обводу города-крепости Франкфурт.

Дальнейшее наступление частей 69-й армии на берлинском направлении шло не слишком успешно. Лишь после прорыва правого крыла армии на Фюрстенвальде, противник начал отвод своих войск из районов Котбуса и Франкфурта в западном направлении. Перед генерал-полковником В. Я. Колпакчи была поставлена задача не допустить прорыва 9-й армии вермахта к Берлину, вследствие чего его армия была переориентирована с западного направления на южное. К 25 апреля 370-я стрелковая дивизия вышла в район межозёрного дефиле Вольцигер — Гроссер Шторковер западнее Шторкова, но путь ей преградил Шторковер-канал. Самоотверженно работая на строительстве переправы, сапёры 657-го отдельного сапёрного батальона, в числе которых был и ефрейтор А. М. Белоусов, несмотря на интенсивный обстрел со стороны противника в кратчайшие сроки построили мост через водную преграду. Это дало возможность частям 91-го стрелкового корпуса быстро переправиться на другой берег и успешно решить задачу по окружению крупной группировки противника в районе населённого пункта Хальбе.

После ликвидации Хальбского котла 69-я армия продолжила продвижение на запад и 7 мая 1945 года вышла к реке Эльбе в районе города Магдебург, где встретились с передовыми частями 9-й армии США. Здесь Андрей Минович завершил свой боевой путь. Через несколько дней после окончания Великой Отечественной войны военный совет 1-го Белорусского фронта утвердил наградные списки отличившихся в Берлинской операции воинов. Среди представленных к высоким государственным наградам оказался и ефрейтор А. М. Белоусов. По этому случаю Андрей Минович был вызван в Берлин, где его лично поздравил начальник инженерных войск 1-го Белорусского фронта генерал-полковник А. И. Прошляков. После торжественного собрания Белоусову удалось побывать у Рейхстага и расписаться на его стене. Через год после окончания войны указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года Андрей Минович был награждён орденом Славы 1-й степени (№ 1692).

После войны

В августе 1945 года ефрейтор А. М Белоусов был демобилизован. Андрей Минович вернулся в Ходосовичи. Работал в колхозе «Новый путь» сначала простым животноводом, затем заместителем председателя колхоза. В 1960-х годах ему было присвоено воинское звание старшины в отставке. Умер А. М. Белоусов 18 ноября 1976 года. Похоронен в деревне Ходосовичи Рогачевского района Гомельской области Республики Беларусь.

Награды

• Орден Славы 1-й степени (15.05.1946);
• орден Славы 2-й степени (09.04.1945);
• орден Славы 3-й степени (25.02.1945);
• медали.

Память

• Памятный знак в честь А. М. Белоусова установлен в Пионерском парке города Рогачёва.
• В 2006 году к 100-летию со дня рождения А. М. Белоусова почта Белоруссии выпустила памятный конверт.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. Номера в базе данных:

[www.podvignaroda.ru/?n=25828497 Орден Славы 2-й степени (архивный реквизит 25828497)].

[www.podvignaroda.ru/?n=23007264 Орден Славы 3-й степени (архивный реквизит 23007264)].

Литература

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0003/9897305d.shtml Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь] / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — ISBN 5-203-01883-9.
• Лобода В. Ф. Солдатская слава. Кн. 2. — М.: Военное издательство, 1967. — С. 42—43. — 352 с.
• Беляев И. Н., Сысоев А. Н. Хроника солдатской славы. — Минск: Беларусь, 1970. — С. 24—28. — 182 с.
• Навечно в сердце народном / редкол.: И. П. Шамякин (гл. ред.) и др.. — 3-е изд., доп. и испр. — Минск: Беларуская Савецкая Энцыклапедыя, 1984. — С. 53. — 607 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7662 Белоусов, Андрей Минович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Белоусов, Андрей Минович

– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом: