Белтейн

Белтейн
</td>
Праздник Белтейн под Эдинбургом
Тип	праздник кельтских народов
Значение	Первый день лета, праздник любви
Дата	1 мая
Связан с	Самайн — Йоль — Имболк — Остара — Белтайн — Лита — Лугнассад — Мабон  •  Майское дерево  •  Вальпургиева ночь

Бе́лтейн (также Белтайн, Белтане, Бялтане, др.‑ирл. Bel(l)taine, ирл. Bealtaine (/bʲaltənʲə/), гэльск. Bealltainn, англ. Beltane) — кельтский праздник начала лета, традиционно отмечаемый 1 мая. Также название месяца май в ирландском, шотландском и других гэльских языках.

Этимология

Этимология слова восходит к языкам гойдельской группы. В древнеирландском языке «tene» — «огонь», корень «bel-», возможно, означает «сияющий» и связан с именами кельтских богов Белена (Бела) и Белисамы, и таким образом, название праздника можно перевести, как «сияющий огонь», или «Огонь Бела». Другая гипотеза связывает название Beltaine с др.‑ирл. at-bail «умирает»; это предположение не исключает связи Белтане и Белена.

В разных странах название произносится по-разному. В древнеирландском языке оно произносилось, как «Белтане». В Ирландии как в английском, так и в ирландском языке произносится как «BAWL-tuh-nuh» (Болтана) и обозначает как праздник, так и месяц май. В шотландском (гэльском) языке праздник — и месяц май — называются Bealltainn (произносится как «Бьялтинн»). В Англии и США название пишется как Beltane, произносится как «белтейн».

Значение

Праздник считается преимущественно ирландским и шотландским. Отмечался начиная с раннего Средневековья в Ирландии, Шотландии, реже в Уэльсе и Англии. В Уэльсе и многих других странах, населённых кельтами, праздник также существовал, но слово Bealtaine было неизвестно, и праздник назывался Галан-Май. В древней Ирландии главные празднества проходили в центре страны на холме Уснех (Uisneach, в нынешнем графстве Уэстмит).

Этому празднику придавалось особое религиозное значение. Он был посвящён богу солнца и плодородия Беленусу, которому приносили символические жертвы друиды, кельтские жрецы. Существовало поверье, что в дни праздника его можно увидеть спустившимся на землю. Согласно Книге захватов Ирландии, в этот день умер Партолон. Считалось также, что племена богини Дану прибыли в Ирландию именно во время этого праздника.

В христианские времена этот языческий праздник был вытеснен церковными праздниками: близкой по дате Пасхой, праздником Святого Креста (Roodmas) и днем святой Вальпургии (см. также Вальпургиева ночь)

Обряды

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Праздник отмечался разжиганием костров на возвышенных местах. Участники праздника проходили между кострами или прыгали через них для ритуального очищения. Также между костров проводили скот для его очищения от зимних хворей и защиты в новом сезоне. Кельты вешали на дверь Майский Сук и сажали во дворе Майский Куст из ветвей рябины, который украшали наподобие современной новогодней ёлки. В древности эти праздничные ритуалы были связаны с обрядами друидов для защиты от злых духов, но со временем утратили смысловую нагрузку. В странах и регионах, где часть населения составляют потомки кельтов, праздник отмечается до сих пор, особенно в сельских районах. С развитием неоязыческих движений, например движения виккан в Англии и оккультных организаций так называемой «новой волны» (нью-эйдж), этот праздник стал интернациональным и некоторым образом коммерциализировался.

С германским праздником, аналогичным празднику Белтейн/Бьялтана, также связана традиция Майского Шеста, вокруг которого водят хороводы.

В массовой культуре

Белтейн часто фигурирует в фэнтези-произведениях, иногда под незначительно изменённым названием — например, «Бел Тайн» или «Бэллетейн». Его празднуют герои таких книг как «Ведьмак» Анджея Сапковского, «Туманы Авалона» Мэрион Зиммер Брэдли, «Орден манускрипта» Тэда Уильямса, «Колесо Времени» Роберта Джордана, «Изабель» Гая Гэвриела Кея, «Жестокие игры» Джоди Пиколт, а также у некоторых российских фэнтези-авторов, в частности в книге «Грозовой сумрак» Елены Самойловой. В детективном романе Мэри Стюарт «Костёр в ночи» убийца-язычник совершает человеческие жертвоприношения в день Белтейна по юлианскому календарю — 13 мая, перерезая жертвам горло и бросая в костёр. Жертвоприношения показаны и в фильме «Плетёный человек». В компьютерной игре «The Lost Crown» основное действие разворачивается вокруг данного праздника и как раз на него. В книге Николая Толстого «Пришествие Короля» этот праздник называется Калан Май. Одна из песен российской группы «Green Crow», исполняющей кельтский фолк, называется «Белтейн» и посвящёна одноимённому празднику.

См. также

• Колесо Года
• Еремей Запрягальник

Ссылки

• Бельтен // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.mirf.ru/Articles/art5237.htm Пламя кельтов. Белтейн, или Майская ночь] // «Мир фантастики» № 106; июнь 2012
• [www.beltane.org/ Beltane.org] — сайт «Общества белтейнского пламени»

Отрывок, характеризующий Белтейн

– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]