Белфридж, Седрик

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан) К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Седрик Белфридж
Cedric Henning Belfrage
Род деятельности:	культурный деятель, писатель, журналист, шпион
Дата рождения:	8 ноября 1904(1904-11-08)
Место рождения:	Лондон
Подданство:	Великобритания
Дата смерти:	21 июня 1990(1990-06-21) (85 лет)
Место смерти:	Мексика

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Седрик Белфридж (англ. Cedric Belfrage, 8 ноября 1904 — 21 июня 1990) — английский кинокритик, журналист и левый политический активист, активно работавший также и в США. Советский шпион, вероятный шестой член знаменитой Кембриджской пятёрки.

Биография

Ранние годы

Седрик Хеннинг Белфридж (англ. Cedric Henning Belfrage) родился в Мэрилебоне, Лондон, 8 ноября 1904 года в семье врача. Он учился в Gresham's School, Холт, Норфолк, затем поступил в колледж Корпус Кристи в Кэмбридже.

Ещё во время обучения в Кэмбридже он начал подрабатывать написанием статей в жанре кинокритики, которые публиковались в Kinematograph Weekly с 1924 года. В 1927 он переехал в Голливуд, устроившись на работу корреспондентом New York Sun и Film Weekly. В 1930 вернулся в Лондон в качестве пресс-агента Сэма Голдвина.

Снова попав в Голливуд, он начал проявлять политическую активность, вступил в Голливудскую Антинацистскую Лигу (en:Hollywood Anti-Nazi League) и сотрудничал в левом журнале (The Clipper). В 1937 попытался стать гражданином США, подав документы в соответствующие инстанции, но процесс так никогда и не был завершён.

В 1937 вступил в Коммунистическую партию США, однако через несколько месяцев отозвал своё членство, сохранив с организацией дружественные отношения, хотя иногда критиковал её. Впоследствии считал себя социалистом, но не коммунистом и не антикоммунистом. Американскую Компартию он, тем не менее, называл «ядром радикального движения».

Вторая Мировая война

Во время Второй Мировой войны Седрик работал в «Британской Координационной Организации по Безопасности в Западном Полушарии» (контрразведывательное подразделение MI-6 в Нью-Йорке) (en:British Security Coordination, там же работал Ян Флеминг). После разгрома Нацистской Германии он был назначен офицером контроля прессы («press control officer») в англо-американское подразделение психологической борьбы (en:Psychological Warfare Division) и отправлен в Германию, чтобы помогать в процессе денацификации немецких газет.

Во Франкфурте Белфридж основал еженедельную газету Frankfurter Rundschau и там же познакомился с Джеймсом Аронсоном, журналистом из Бостона, также исповедовавшим радикальные взгляды Они подружились и вместе работали над перезапуском газет в Гейдельберге, Касселе, Штутгарте и Бремене, вынашивая одновременно планы о последующем создании в США собственного радикального издания. Не сразу, но эти планы были претворены в жизнь после возвращения обоих в Америку.

National Guardian

Издание The National Guardian было основано Белфриджем, Джеймсом Аронсоном (James Aronson) и Джоном МакМанусом (John T. McManus) в 1948 для кампании выборов президента совместно с Генри Уоллесом (Henry Wallace).

Это была радикальная еженедельная газета, в 1967 году переименованная в The Guardian. Белфридж сотрудничал с ней до конца 60-х.

Последние годы и смерть

В разгар маккартизма в 1953 году Белфридж был вынужден предстать перед комитетом HUAC (en:House Un-American Activities Committee). В 1955 он был депортирован назад в Англию. Его жена Молли уже была к тому времени депортирована. В 1961 году Белфридж прибыл на Кубу. В 1962 он предпринял путешествие по Латинской Америке, осев, в конце концов, в Мексике.

В 1973 Белфридж впервые после депортации приехал в США, чтобы рекламировать свою новую книгу «Американская Инквизиция» (The American Inquisition).

Затем он профессионально занялся испано-английскими переводами, стоит упомянуть перевод книги латиноамериканского писателя Эдуардо Галеано «Open Veins of Latin America». Белфридж продолжал писать практически до смерти.

Скончался он 21 июня 1990 года в Мексике, в возрасте 85 лет.

Семья

Он и его жена Молли Кастл (англ. Molly Castle) имели двух детей — Салли (стала публицистом) и Николаса (винодел) (Sally и Nicolas). Также у него была дочь Анна-Мари Херц (англ. Anne-Marie Hertz (Zribi) от партнерши Анны-Мари Херц (англ. Anne-Marie Hertz).

Седрик был младшим братом актёра и ведущего новостей BBC Брюса Белфриджа (en:Bruce Belfrage, 1900—1974).

Связи с разведками и посмертные расследования

Согласно данным ФБР, в 1947 году Белфридж был допрошен о членстве в компартии США и связях с некоторыми лицами, подозреваемыми в шпионаже, а также своей деятельности во время войны.

В 1995 году были опубликованы перехваты, расшифрованные в рамках проекта Venona — англо-американского проекта по расшифровке советских разведывательных сообщений. Разведка США объявила, что за кодовым обозначением UNC/9 скрывается Белфридж.

Найденный в советских архивах документ 1948 года, известный как Gorsky Memo и семь расшифровок «Веноны» также свидетельствуют в пользу работы Белфриджа на советскую разведку Белфридж упоминается в шифровках КГБ 1943 года, когда СССР, Великобритания и США были военными союзниками, но советские агенты собирали информацию также и об американских и британских делах.

В XXI веке

21 августа 2015 года Четвёртый Новостной Канал (англ. Channel 4 News, Великобритания) сообщил информацию о том, что Белфридж, вероятно, был одним из Кембриджских шпионов, которые во время Второй Мировой войны боролись с нацизмом, но также (и после её окончания) работали на Советы. Белфридж знал Гая Берджиса и, возможно, Кима Филби, он также пересекался с другими «Кембриджскими Апостолами» во время получения образования.

Эти сведения были почерпнуты из документов, обнародованных Национальным Архивом Великобритании (en:The National Archives (United Kingdom)). Из них следовало, что Белфридж во время войны работал на MI6, а также, что он шпионил в пользу Советского Союза.

Газета Financial Times назвала его шестым членом знаменитой Кэмбриджской пятёрки.

Работы

• Away From It All. Gollancz, London, 1937; Simon and Schuster, 1937; Literary Guild, 1937 Penguin (Britain).
• Promised Land. Gollancz, London, 1937; Left Book Club, London, 1937; Republished by Garland, New York, Classics of Film Literature series, 1983.
• Let My People Go. Gollancz, London, 1937.
• South of God. Left Book Club, 1938.
• A Faith to Free the People. Modern Age, New York, 1942; Dryden Press, New York, 1944; Book Find Club, 1944.
• They All Hold Swords. Modern Age, New York, 1941.
• Abide With Me. Sloane Associates, New York, 1948; Secker and Warburg, London, 1948.
• [catalog.hathitrust.org/Record/000459783 Seeds of destruction; the truth about the U.S. occupation of Germany ] Cameron and Kahn, New York, 1954.
• The Frightened Giant. Secker and Warburg, London, 1956.
• My Master Columbus. Secker and Warburg, 1961; Doubleday, New York, 1962; Editiones Contemporaneous, Mexico, (in Spanish).
• The Man at the Door With the Gun. Monthly Review, New York, 1963.
• The American Inquisition. Indianapolis, IN: Bobbs-Merrill, 1973.
• Something to Guard: The Stormy Life of the National Guardian, 1948—1967. With James Aronson. New York: Columbia University Press, 1978.

Литература

• Cedric Belfrage interview, 8 June 1947, [foia.fbi.gov/silversm/silversm3b.pdf FBI Silvermaster file, serial 2522, pgs. 47-49] (pgs. 446, 447, 448 in original).
• Cedric Belfrage statement, 3 June 1947, [foia.fbi.gov/silversm/silversm3a.pdf FBI Silvermaster file, serial 2583, pgs. 50-56] (pgs. 318—324 in original).
• Bentley Elizabeth. Out of Bondage: The Story of Elizabeth Bentley. — Devin-Adair.
• Haynes John Earl. Venona: Decoding Soviet Espionage in America. — Yale University Press.
• Vassiliev, Alexander [www.wilsoncenter.org/event/alexander-vassilievs-notebooks-and-the-documentation-soviet-intelligence-operations-the-unit-0 Alexander Vassiliev's Notes on Anatoly Gorsky's December 1948 Memo on Compromised American Sources and Networks]. Wilson Center, Princeton University (2003).

Ссылки

• [inosmi.ru/world/20150825/229843860.html Перевод на русский язык статьи с сайта Радио Свобода]
• [dlib.nyu.edu/findingaids/html/tamwag/tam_143/ Guide to the Cedric Belfrage Papers], Tamiment Library and Robert F. Wagner Labor Archives, Elmer Holmes Bobst Library, New York University.
• [dlib.nyu.edu/findingaids/html/tamwag/tam_189/ Guide to the Sally Belfrage Papers], Tamiment Library and Robert F. Wagner Labor Archives, Elmer Holmes Bobst Library, New York University.

Отрывок, характеризующий Белфридж, Седрик

– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.