Белые одежды (фильм)
Белые одежды | |
Режиссёр | |
---|---|
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Белые одежды» (белор. Белыя адзення) — многосерийный телевизионный фильм, снятый киностудией «Беларусьфильм» в 1992 году по одноимённому роману Владимира Дудинцева.
Сюжет
Действие фильма разворачивается в конце 1940-х годов. После окончательной победы академика Лысенко на Августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года в стане учёных (генетиков, селекционеров, агрономов) происходит раскол. Большинство занимает более выгодную и безопасную позицию так называемой линии партии в биологической науке, поступаясь научной истиной и теряя тем самым авторитет учёного.
Меньшинство же встаёт на гораздо более трудный и опасный путь, отвергнув насаждаемую сверху «лысенковщину» и продолжая тайно работать, руководствуясь исключительно здравым смыслом и представлением о том, что есть истина. Каждому учёному придётся сделать выбор между честным служением науке и её предательством. Герою фильма, выбравшему высокое служение, лишь чудом удаётся уберечься от расправы, но горькие потери будут сопровождать его всю жизнь...
Основной мыслью фильма является идея о том, что нужно по возможности оставаться Человеком, личностью в любой жизненной ситуации, несмотря ни на что.
В ролях
Актёр | Роль |
---|---|
Валерий Гаркалин (озвучивает Леонид Белозорович) | Фёдор Иванович Дежкин |
Жанна Эппле | Елена Владимировна Блажко |
Валерий Порошин | Кассиан Дамианович Рядно |
Андрей Болтнев | Иван Ильич Стригалёв («Троллейбус») |
Алексей Булдаков | Иннокентий Кондаков |
Владимир Антоник | Ким Савельевич Краснов |
Людмила Гурченко | Антонина Прокофьевна Туманова |
Эрнст Романов | академик Светозар Алексеевич Посошков |
Юрий Смирнов | Михаил Порфирьевич Свешников |
Владимир Мсрян | генерал Ассикритов |
Вадим Захарченко | ректор Пётр Леонидович Варичев |
Владимир Сичкарь | Саул Борисович Брузжак |
Сергей Барабанщиков | Ходеряхин |
Наталья Егорова | Ольга Сергеевна Посошкова |
Оксана Арбузова | Женя Бабич |
Лилиан Малкина | Анна Богумиловна Побияхо |
Вячеслав Солодилов | Мадсен |
Владимир Кашпур | Василий Степанович Цвях |
Вацлав Дворжецкий | Натан Михайлович Хейфец |
Александр Демьяненко | Борис Николаевич Порай (дядик Борик) |
Леонид Белозорович | Тимур Егорович Киценко |
Николай Крюков | Стефан Игнатьевич Вонлярлярский |
Людмила Аринина | Вонлярлярская |
Светлана Селезнёва | Анжела Шамкова |
Валентин Белохвостик | Жуков-отец |
С. Радзивил | Жуков-сын |
Александр Кашперов | тренер |
Александра Завьялова | секретарша |
Владимир Кисель | Славка |
Галина Макарова | Прасковья |
Юрий Казючиц, Мария Капнист, Александра Зимина, Валентина Петрачкова, Татьяна Алексеева, Геннадий Овсянников, Владимир Светлов, Элеонора Езерская, Юрий Шульга, Владимир Корпусь (в титрах - А. Корпусь), Анатолий Жук, Валентина Владимирова, Анна Кисель, З. Яценко, Анатолий Чарноцкий, Наталья Доля, Александр Жданович, В. Гладкий, Владимир Грицевский, Ольга Клебанович (в титрах - Н. Клебанович), Людмила Жданович, Ольга Беляева, Игорь Неупокоев, Александр Витольский, Владимир Махнач, Александр Попков, Инна Королёва (нет в титрах), Николай Дик (нет в титрах) |
эпизод |
Интересные факты
- Эпиграфом к роману является строка из книги Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсис): "Сии, облеченные в белые одежды, кто они и откуда пришли?" (Апок. 7;13).
- Некоторые эпизоды фильма снимались в помещениях кафедры физиологии растений 6-го учебного корпуса ЛСХИ (Ленинградского сельхозинститута, ныне СПбГАУ), а также в Пушкинских лабораториях ВИР и в других сельскохозяйственных учреждениях, расположенных в г. Пушкине (бывшем Царском Селе).
См. также
Напишите отзыв о статье "Белые одежды (фильм)"
Примечания
Ссылки
- [ruskino.ru/mov/4638 «Белые одежды» на ruskino.ru]
- [www.imdb.com/title/tt0101044/ На сайте imdb]
Отрывок, характеризующий Белые одежды (фильм)
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.