Белый дом (Иркутск)
Поделись знанием:
Координаты: 52°16′35″ с. ш. 104°16′38″ в. д. / 52.27639° с. ш. 104.27722° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.27639&mlon=104.27722&zoom=17 (O)] (Я)
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
памятник архитектуры (федеральный)
| дворец | |
Белый Дом в Иркутске
особняк Михаила Васильевича Сибирякова | |
| |
| Страна | Россия |
| Иркутск | бульвар Гагарина, 24 |
| Тип здания | дворец |
| Архитектурный стиль | ампир |
| Основатель | Сибиряков М. В. |
| Первое упоминание | 1804 |
| Дата основания | 1804 |
| Строительство | 1800—1804 годы |
| Известные обитатели | Муравьёв-Амурский Н. Н. |
| Статус |  Объект культурного наследия РФ № 3810015000
|
Бе́лый дом — каменное здание (1800—1804), расположенное в Иркутске на бульваре Гагарина. Памятник архитектуры федерального значения.
Первоначально был построен как особняк купцов Сибиряковых, в середине ХIХ века служил резиденцией генерал-губернаторов Восточной Сибири, в частности, Н. Н. Муравьёва-Амурского, о чём к 200-летию со дня его рождения — в 2009-м — была установлена мемориальная доска[1]. Сейчас в здании расположился Иркутский университет.
Здание строилось по заказу Михаила Васильевича Сибирякова в стиле ампир. После смерти его сына Ксенофонта Михайловича в 1825 году в здании какое-то время жила его семья, но в 1830-е годы дом был продан городу. С 1837 до 1917 года здание имело статус резиденции генерал-губернаторов Восточной Сибири, коих было за это время 13. Во время революции здесь располагался ЦИК Советов Сибири, но уже в 1918 году в доме разместился Иркутский государственный университет.
Напишите отзыв о статье "Белый дом (Иркутск)"
Примечания
- ↑ [www.38rus.com/more/6178/ Мемориальную доску генерал-губернатору Восточной Сибири откроют в Иркутске]
Литература
- Дулов А. В., Колмаков Ю. П. Белый дом // Памятники истории и культуры Иркутска. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1993. — С. 208—214. — 448 с. — 5 000 экз. — ISBN 5-7424-0581-2
- Козлов И. И. Путеводитель по Иркутску. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982. — С. 72—78. — 192 с. — 50 000 экз.
- Ладейщиков А. Ю., Ладейщикова Е. Р. Каменное жилое зодчество XIX — начала XX вв. // Памятники истории и культуры Иркутска. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1993. — С. 333—336. — 448 с. — 5 000 экз. — ISBN 5-7424-0581-2
Ссылки
- [irkipedia.ru/content/belyy_dom Белый дом] в Иркипедии
- [irkutskmemorial.ru/kirovskii-raion/gagarina-bul/24 Белый дом] на сайте Мемориальные доски и памятники Иркутска
- [my-irk.ru/the-white-house-in-irkutsk.html Белый дом]
|
Это заготовка статьи об Иркутске. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Белый дом (Иркутск)
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
