Белявский, Константин Яковлевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Константин Яковлевич Белявский

генерал Константин Яковлевич Белявский
Дата рождения

1802(1802)

Дата смерти

30 октября 1857(1857-10-30)

Место смерти

Санкт-Петербург,
Российская империя

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

пехота

Звание

генерал-лейтенант

Командовал

Симбирский егерский полк,
1-я бригада 15-й пехотной дивизии,
2-я бригада 15-й пехотной дивизии,
2-я пехотная дивизия,
18-я пехотная дивизия

Сражения/войны

Польский поход 1831 года,
Кавказская война,
Крымская война

Награды и премии

Орден Святого Георгия 4-й ст. (1840), Золотое оружие «За храбрость» (1845), Орден Святого Георгия 3-й ст. (1845)

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Белявский.

Константин Яковлевич Белявский (1802—1857) — русский генерал, участник Кавказской войны





Биография

Родился в 1802 г., происходил из дворян Виленской губернии.

Службу начал в 1817 г. подпрапорщиком в лейб-гвардии Павловском полку. Произведённый в 1818 г. портупей-юнкера, он был переведен во 2-й карабинерный полк и в том же году произведён в прапорщики с переводом в Несвижский карабинерный полк. В 1821 г. перевёлся в лейб-гвардии Волынский полк и в 1827 г. был произведён в капитаны.

Приняв в 1831 г. участие в подавлении польского мятежа, Белявский за отличие был произведён в полковники и зачислен в лейб-гвардии Семёновский полк, но остался командовать резервным батальоном лейб-гвардии Волынского полка и в следующем, 1832 г., был обратно переведён в этот полк. Назначенный в 1837 г. командиром Симбирского егерского полка, Белявский в 1840 г. был произведён в генерал-майоры и в том же году назначен командиром 1-й бригады 15-й пехотной дивизии, а в следующем, 1841 г., получил в командование вторую бригаду той же 15-й дивизии. 11 декабря 1840 г. был награждён орденом св. Георгия 4-й степени за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах (№ 6189 по списку Григоровича — Степанова).

В 1844 г. он принял участие в походах в Чечню и Дагестан, а в 1845 г. в Даргинской экспедиции. Как на пути к Дарго, так и при возвращении отряда через страшные Ичкерийские леса он командовал авангардом экспедиционного отряда и прокладывал ему путь через завалы горцев, имея приказание графа Воронцова «не стрелять при штурме их, а брать штыками»; один из таких завалов в бою 14 июля на Шуанийских высотах Белявский взял во главе всего лишь 11-ти человек Апшеронского полка. Дважды тяжко контуженный во время этой экспедиции в правую ногу ниже и выше колена, он получил золотую шпагу с алмазами с надписью «За храбрость» и 6 августа — орден св. Георгия 3-й степени (№ 461)

В воздаяние блистательнаго мужества и отличной распорядительности, оказанных 6 июля при занятии селения Дарго, где, командуя авангардом главнаго отряда, действовавшаго против мятежных горцев и следуя дремучим лесом, стремительно овладел 23 укрепленными завалами, несмотря на упорное сопротивление неприятеля.

Назначенный в 1845 г. состоять по особым поручениям при главнокомандующем отдельным Кавказским корпусом князе Воронцове, он сделал вторичный поход в Чечню и в 1847 г. был сделан Кутаисским военным губернатором и управляющим гражданской частью.

В 1849 г. Белявский был произведён в генерал-лейтенанты и в следующем, 1850 г., назначен начальником 2-й пехотной дивизии. В 1853 г. Белявский был назначен начальником 18-й пехотной дивизии, с которой он и принял участие в войне с Турцией, начавшейся в том же году. В сражении при Курюк-Дара он командовал всеми войсками левого фланга боевого порядка. Удержав после двухчасового упорного боя наступление турок на этот фланг со стороны Караяла, Белявский сам перешёл в наступление и, отбросив турок к с. Огузлам, в сторону от линии отступления их главных сил, обеспечил тем остальным нашим войскам свободу действий в центре и на правом фланге.

В 1854 г., в связи с болезнью, Белявский по прошению был уволен от командования дивизией и ему было повелено присутствовать в Правительственном сенате с отчислением по армии. В Сенате он присутствовал в Департаменте герольдии.

Скончался 30 октября 1857 года.

Воинские звания

Награды

Напишите отзыв о статье "Белявский, Константин Яковлевич"

Примечания

  1. ↑ 1 2 Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. СПб. 1857г.

Память

Генерал А. П. Николаи в своих воспоминаниях дал следующую характеристику Белявского:

«Генерал Белявский оказался блистательным авангардным начальником; личная его храбрость увлекала вперёд вверенные ему войска и преодолевала всякие препятствия; но он не умел умирять свои порывы и, идя всё вперёд, легко забывал, что за ним следует колонна, которая быстро двигаться не может, но связь с которой сохранять необходимо».

Это же мнение подтверждает и барон Н. И. Дельвиг: «Он был храбр, но слишком пылок и увлекался».

Источники

Список генералам по старшинству. СПб 1857г.

Отрывок, характеризующий Белявский, Константин Яковлевич

В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Белявский,_Константин_Яковлевич&oldid=81585148»