Беляков, Владимир Владимирович
Поделись знанием:
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
| Владимир Беляков | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Известен как: |
востоковед-арабист |
Влади́мир Влади́мирович Беляко́в (род. 6 февраля 1950, Москва) — российский востоковед, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН, профессор Военного университета МО РФ, главный редактор журнала «Восточный архив», востоковед-арабист[1][2].
Биография
Родился 6 февраля 1950 года в семье военнослужащего. В 1972 году окончил с отличием факультет международных отношений Московского государственного института международных отношений МИД СССР. По окончании служил в Советской армии (военный переводчик арабского языка). Работал корреспондентом Советского телевидения и радио в Ливане, в арабской редакции Московского радио, собственным корреспондентом газет «Правда» и «Труд» в Египте. Кандидат исторических наук (1977 г., Институт востоковедения АН СССР), доктор наук (2007 г., Институт Африки РАН[3]). С 2002 г. — научный сотрудник Института востоковедения РАН.
Научная деятельность
Россия (СССР) и Египет, как межгосударственные отношения, так и гуманитарные связи; политические и социально-экономические проблемы современного Египта. Автор более 130 научных работ[4], включая 13 монографий[5][6][7][8].
Публикации
- Беляков В. В. По следам «Пересвета». Россияне в Египте. — Каир: Новая культура, 1994. — 232 с.
- Беляков В. В. Сокровища Синая. — М.: Вече, 2004. — ISBN 5-9533-0240-1.
- Беляков В. В. Египет вдоль и поперёк. Исторический путеводитель. — М.: Вече, 2008. — 336 с. — ISBN 978-5-9533-3401-3.
- Беляков В. В. Русский Египет. — М.: Вече, 2008. — 335 с. — ISBN 978-5-9533-3014-5.
- Беляков В. В. И. Я. Билибин в Египте. 1920—1925. Письма, документы и материалы. — М.: Дом Русского Зарубежья им. Александра Солженицына: Русский путь, 2009. — 320 с. — ISBN 978-5-85887-337-2.
- Беляков В. В. Эль-Аламейн, или Русские солдаты в Северной Африке (1940—1945): неизвестные страницы войны. — М.: Русский путь, 2010. — 192 с. — ISBN 978-5-85887-356-3.
- Беляков В. В. Гуманитарные связи России с Египтом (конец XIX – середина XX века). Взаимные миграции и межкультурное взаимодействие. — Saarbrücken: Lambert Academic Publishing, 2011. — 251 с. — ISBN 978-3-8443-5367-9.
- Беляков В. В. Египет глазами россиян XV—XVIII веков. Сборник хожений. — М.: Библиотека журнала «Восточный архив», 2013. — 292 с. — ISBN 978-5-89282-554-2.
- Беляков В. В. Страноведение. История и культура Египта. — М.: Изд-во Военного университета, 2014. — 230 с.
- Беляков В. В. Сфинксы над Невой. Египет в русской культуре. — М.: Институт востоковедения РАН, 2015. — 176 с. — ISBN 978-5-89282-644-0.
- Беляков В. В. Россия и Египет: назад в будущее? // Международная жизнь. — 2015. — № 9. — С. 85—95.
Напишите отзыв о статье "Беляков, Владимир Владимирович"
Примечания
- ↑ [www.belyakovv.com/ Беляков Владимир Владимирович]. // Персональный сайт Белякова В. В. Проверено 13 июля 2015.
- ↑ [www.rp-net.ru/book/OurAutors/Drugie%20avtory/belyakov.php Беляков В. В.]. // Портал «Русский путь». Проверено 13 июля 2015.
- ↑ Беляков В. В. [www.inafran.ru/sites/default/files/page_file/Autoreferat_Belyakov.pdf Роль гуманитарных связей в межкультурном взаимодействии России и Египта (конец XIX — середина XX века)] / Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук. — М.: Институт Африки РАН, 2007. — 39 с.
- ↑ [elibrary.ru/author_items.asp?authorid=642035 Беляков Владимир Владимирович. Список публикаций автора]. // Научная электронная библиотека eLIBRARY.RU. Проверено 13 июля 2015.
- ↑ Яковлев А. На берегах священного Нила. О монографии В. В. Белякова «К берегам священным Нила...» // Азия и Африка сегодня. — 2004. — № 12. — С. 74.
- ↑ Колесова Е. Свято место. О книге В. Белякова «Сокровища Синая» // Книжное обозрение. — 2004. — № 25-26.
- ↑ Мартынов А. Благодарность эмигранта. О книге Владимира Белякова «Эль-Аламейн, или Русские солдаты в Северной Африке (1940—1945)» // Независимая газета — Экслибрис, 02.09.2010.
- ↑ Есин С. Пирамиды с русским акцентом. О книге Владимира Белякова «Египет вдоль и поперёк» // Труд-7, 24.1.2002.
Отрывок, характеризующий Беляков, Владимир Владимирович
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
