Беляк, Иван Филиппович
| Иван Филиппович Беляк | |
 | |
| Род деятельности: |
краевед |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
деревня Шадринская, Минусинский район, Красноярский край |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
Ива́н Фили́ппович Беля́к (7 января 1908 — январь 1986) — советский сибирский краевед, спортсмен.
Биография
Иван Филиппович Беляк родился 7 января 1908 года в деревне Шадринской Минусинского района Красноярского края[1]. После переезда семьи Иван Беляк продолжил обучение в Красноярске. Окончив школу и педагогические курсы, с 1926 года Иван Филиппович работал по направлению в Северо-Енисейском районе учителем истории[1][2].
В 1937 году вступил в ВКП(б) и в 1938 году начал работу в крайкоме партии[3]. Продолжил учиться и с отличием окончил Томский государственный педагогический институт[1]. Занимал должность заведующего Красноярским городским отделом народного образования[1]. Начал учёбу в Иркутском юридическом институте, но после окончания трех курсов ушёл на фронт[3]. После окончания Великой Отечественной Войны вернулся на пост заведующего Красноярского городского отдела народного образования[3].
С 1952 года Иван Филиппович Беляк занимал пост директора школы № 10 в Красноярске[4][5]. Заслуженный учитель РСФСР[3].
Краеведческая деятельность
Иван Филиппович Беляк написал несколько книг о государственном природном заповеднике «Столбы», таких как «Край причудливых скал» и «Столбы»[3][4]. С 1946 года являлся бессменным председателем краевого общества столбистов «Беркуты»[1].
Спортивные достижения
Иван Филиппович Беляк также увлекался спортом[2]. Был рекордсменом по прыжкам в длину, его рекорд входил в десятку лучших достижений в Советском Союзе. Кроме того, Иван Филиппович Беляк[2][3]:
- рекордсмен Красноярского края по лыжным гонкам на 10 и 20 километров;
- рекордсмен Красноярского края в беге на дистанции 200, 400, 800, 1000, 1500, 3000 и 5000 метров;
- рекордсмен Красноярского края по метанию диска, копья и толканию ядра;
- чемпион Сибири и Дальнего Востока по боксу в тяжелом весе;
- чемпион Сибири и Дальнего Востока по борьбе в тяжелом весе.
Наследие
В честь Ивана Филипповича названы лазы на 1-м и 2-м столбах заповедника «Столбы».
Напишите отзыв о статье "Беляк, Иван Филиппович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [old.yarsklib.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=406:7-&catid=46:2010-12-01-05-32-55&Itemid=68 Красноярская краевая молодёжная библиотека: «105 лет со дня рождения Беляка Ивана Филипповича»], 06 января 2013
- ↑ 1 2 3 [www.stolby.ru/Mat/Stolbist/33/06.asp Спецвыпуск вестника «Столбист»: Иван Филиппович Беляк]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.kraslib.ru/index.html?page=6&text=07011908%282008%29&year=2008&month=01&day=00&page_m=0 Памятные даты Красноярского края: «100 лет со дня рождения Ивана Филипповича Беляка, заслуженного учителя России, краеведа»]
- ↑ 1 2 [www.memorial.krsk.ru/Articles/KP/2/071.htm А. А. Бабий. Без страховки. «Красноярские Столбы как зеркало русской революции.»]
- ↑ [school10.org/index/0-13 Школа № 10 Красноярска. История и достижения.]
Отрывок, характеризующий Беляк, Иван Филиппович
ХВойска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
