Белёвская пастила
Белёвская пастила — региональная разновидность русской пастилы, которую с конца XIX века производят в городе Белёве Тульской области. Готовится из взбитой с сахаром и яичным белком мякоти печёных яблок сорта антоновка. Чаще всего белёвскую пастилу делали слоёной — в виде рулетов.
Начало производства белёвской пастилы связано с именем купца Амвросия Прохорова, который в 1858 году заложил большой плодовый сад, а в 1888 году открыл сушильню для переработки плодов, на которой стал производить пастилу.
В 1890 году белёвская (также известная как «прохоровская») пастила завоевала первый приз на выставке садоводства в Санкт-Петербурге, после чего Прохоров основал собственные магазины в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Тбилиси. В 1899 году Прохоров выпустил работу «Приготовление белёвской чисто-яблочной пастилы».
Производство прохоровской пастилы временно прекратилось в 1918 году, когда имущество Прохорова было национализировано. В годы НЭПа производство белёвской пастилы возобновил его сын Николай Амвросиевич, который открыл фирменный магазин «Прохоров и сыновья» у Никитских ворот в Москве. В 1926 году предпринимались попытки поставить производство белёвской пастилы под государственный контроль. Николаю Прохорову предлагали стать главным инженером Белёвского государственного сушильного завода. После своего отказа он был репрессирован.
Белёвский завод работал до начала 1990-х годов. После этого белёвская пастила выпускалась только местными кустарями.
На сегодняшний день промышленное производство белёвской пастилы восстановлено.
См. также
Напишите отзыв о статье "Белёвская пастила"
Ссылки
- [www.conditer.ru/condart/cnews/index.asp?id=5255 Забытый вкус кулинарного чуда]
- [peteris.narod.ru/belev.htm Ода белёвской пастиле]
Отрывок, характеризующий Белёвская пастила
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
