Бембо (семейство живописцев из Кремоны)

Бембо – (ит. Bembo) – семейство итальянских живописцев из Кремоны. Семья состояла из отца Джованни Бембо (Giovanni Bembo) и четырёх сыновей – Бонифачо, Амброджо, Бенедетто и, вероятно, Джероламо (Bonifacio, Ambrogio, Benedetto, Gerolamo). Точные даты рождения и смерти членов семейства Бембо неизвестны. Известно, что они работали с первой трети XV до начала XVI века в Ломбардии, исполняя монументальные росписи, станковые картины и прикладную живопись. Об отце, Джованни Бембо, сохранились документальные упоминания в 1430-х до 1440-х годах, однако до сих пор исследователи не могут установить созданные им произведения (до наших дней не дошло ни одной работы с его подписью).

Наиболее известен его старший сын Бонифачо Бембо, который, вероятно, унаследовал мастерскую отца и возглавлял её при исполнении крупных заказов, в которых участвовали его братья. На протяжении почти сорока лет истории Миланского герцогства мастерская Бембо была фаворитом правителей этого государства, которые доверяли ей самые важные работы в основных центрах своей власти: Милане, Павии, Кремоне, Виджевано и Караваджо). Среди крупнейших работ выполненных этой мастерской – росписи «Золотого зала» в замке Торрьекьяра (Кастелло ди Торрекьяра) и росписи капеллы во дворце Рокка ди Монтичелли д’Онджина (Пьяченца). В 1440-50х годах самым близким помощником Бонифачо Бембо был его брат Амброджо. Сын Бонифачо – Лудовико (Ludovico), тоже стал художником. Реконструкция творчества братьев Бембо затруднена тем, что существует только одна станковая работа с подписью Бембо – полиптих «Мадонна с младенцем и святыми» от 1462 года, который раньше украшал капеллу в замке Торрекьяра, а ныне находится в Кастелло Сфорцеско, Милан. На нём стоит подпись Бенедетто Бембо , самого младшего из братьев.

Окончательная истина не установлена относительно Джероламо Бембо. До сих пор его считают принадлежащим к семейству Бембо только предположительно. Ряд исследователей полагает, что произведения, которые приписываются так наз. Мастеру Монтичелли (Maestro Monticelli), на самом деле принадлежат руке Джероламо Бембо, но эти реконструкции не уходят дальше гипотез. Живопись семейства Бембо представляет собой позднюю версию готики, характерную для севера Италии.

Библиография.

• R. Longhi, Me Pinxit..., in Pinacotheca, I (1928), pp. 79–87;
• M. L. Ferrari, Il "Salterio" riminese di B. B., ibid., X (1959), n. 111, pp. 4o-44;
• A. Ottino Della Chiesa, Pittura lombarda del '4oo, Bergamo 1959, pp. 49–54;
• L. Puppi, A proposito di B. B. e della sua bottega, in Arte lombarda, IV (1959), pp. 245 s.;
• A. C. Quintavalle, in Arte in Emilia (catal.). Parma 1960, pp. 40–45; Id., Un ciclo di affreschi di B. B., in La critica d'arte, VIII (1961). 43, pp. 45–56;
• L. Puppi, Pitture lombarde del '400, in Arte lombarda, VII (1962), pp. 49 s.;
• A. C. Quintavalle, in Arte in Emilia, II (catal.), Parma 1962, pp. 37–39; Id., Problemi bembeschi a Monticelli d'Ongina, in Arte antica e moderna, 1963, n. 21, pp. 36 s.;
• F. R. Pesenti, Per una nuova interpretazione di B. B., ibid., n. 24, pp. 319–321;
• S. Bottari, Una aggiunta al Maestro della Resurrezione della Cappella del Collegio Castiglioni in Pavia, ibid., pp. 321 s.;
• F. Mazzini, Affreschi Lombardo del Quattrocento, Milano, 1965, pp. 441–42
• G. Moakley, The Tarot Cards Painted by Bonifacio Bembo for the Visconti-Sforza Family: An Iconographic and Historical Study. NY, 1966
• S. Roettgen, Italian Frescoes. The Early Renaissance. 1400-1470, Abbeville Press Publ. 1996, pp. 358–373
• M. Tanzi, Arcigoticissimo Bembo. Bonifacio in Sant'Agostino e in Duomo a Cremona, Officina Libraria, Milano 2011.

Отрывок, характеризующий Бембо (семейство живописцев из Кремоны)

Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.