Бриттен, Бенджамин

Лорд Эдвард Бенджамин Бриттен Edward Benjamin Britten
1968
Основная информация
Место рождения	Лоустофт, Саффолк
Место смерти	Олдборо, Саффолк
Профессии	композитор, дирижёр, пианист
Инструменты	фортепиано
Награды	«Грэмми»

Эдвард Бенджамин Бриттен, 1-й барон Бриттен из Олдборо (англ. Edward Benjamin Britten, Baron Britten; 22 ноября 1913, Лоустофт, Саффолк — 4 декабря 1976, Олдборо, Саффолк) — британский композитор, дирижёр и пианист.

Биография

С 1927 года брал частные уроки музыки у Фрэнка Бриджа, затем в 1929—1933 годах занимался в Королевском музыкальном колледже у Джона Айрленда (композиция) и Артура Бенджамина (фортепьяно); от планов обучения в Вене под руководством Альбана Берга отказался под давлением семьи и преподавателей колледжа.

Уже ранние произведения Бриттена — «Гимн Деве» (англ. A Hymn to the Virgin; 1930), хоральные вариации «Младенец родился» (англ. A Boy was Born; 1934) — привлекли определённое внимание музыкальной общественности.

В 1935—1942 Бриттен много сотрудничал с поэтом Уистеном Хью Оденом: плодом этого сотрудничества стал ряд вокальных циклов на стихи Одена, в том числе «Наши отцы, охотившиеся на холмах» (англ. Our Hunting Fathers), музыкальный радикализм которого сопоставим с политической заострённостью текстов, и первая опера Бриттена на либретто Одена «Пол Баньян» (англ. Paul Bunyan; 1941), созданная после переезда обоих в США.

В 1936 г. началось сотрудничество Бриттена с певцом Питером Пирсом, ставшим спутником жизни композитора.

После возвращения Бриттена и Пирса из США в 1942 г. композитор в наибольшей степени посвятил себя опере: «Питер Граймз» (англ. Peter Grimes; 1945, по Джорджу Краббу) и «Поворот винта» (The Turn of the Screw; 1954, по мотивам одноимённой новеллы Генри Джемса) заложили основу новой английской оперы и, в целом, были приняты публикой с воодушевлением, однако сопротивление части британского музыкального истеблишмента бриттеновским новациям подтолкнуло композитора к созданию собственной Английской оперной группы (1947), ставившей преимущественно произведения английских композиторов и гастролировавших с ними по всему миру, в том числе и в Советском Союзе (1964).

В 1948 г. Бриттен основал музыкальный фестиваль в Олдборо.

В 1957 г. заметное влияние на творчество Бриттена оказала азиатская музыка, с которой он познакомился в ходе совместного с Пирсом восточного турне (Бриттен выступал как аккомпаниатор). Это влияние особенно сказалось в балете «Принц пагод» (англ. The Prince of the Pagodas; 1957).

В 1960-е гг. Бриттен вновь обратился к церковной музыке, создавая, в частности, трилогию музыкально-драматических сочинений на грани оперы и оратории под общим названием «Притчи для церковного исполнения» (англ. Parables for Church Performance); третья из них, «Блудный сын» (англ. The Prodigal Son; 1968), посвящена Дмитрию Шостаковичу, в свою очередь посвятившему Бриттену Четырнадцатую симфонию.

Особый успех выпал на долю Военного Реквиема (англ. War Requiem; 1962), написанного Бриттеном для церемонии освящения кафедрального собора в полностью разрушенном германскими бомбардировками городе Ковентри. Его исполнили впервые в 1962 году. Успех был настолько оглушительным, что Реквием разошёлся за первые два месяца тиражом в 200 тысяч пластинок.

Помимо композиторской деятельности Бриттен выступал как пианист и дирижёр, гастролируя в разных странах.

Бриттен неоднократно бывал в СССР — в 1963, 1964, 1971 гг.

В 1970-е гг. к Бриттену пришло безоговорочное всемирное признание.

В 1974 году он стал первым лауреатом мировой музыкальной премии Эрнста Сименса.

В 1976, за несколько месяцев до смерти, получил титул барона Бриттена из Олдборо.

Среди поздних произведений Бриттена выделяется опера «Смерть в Венеции» по одноимённой новелле Томаса Манна.

При жизни Бриттена его гомосексуальность не была темой публичного обсуждения. Но после смерти Бена Питер Пирс, переживший его на десять лет, рассказывая о друге и об их счастливом браке, признавался: «Он любил мой голос и любил меня».

Введён в Зал славы журнала Gramophone .

Музыкальные сочинения

Оркестровые произведения

• «Вариации на тему Фрэнка Бриджа»
• Простая симфония (Simple Symphony) (для струнного оркестра) (2-я редакция — 1934)
• Симфония-реквием
• «Канадский карнавал» для оркестра
• «Шотландская баллада» для двух фортепиано с оркестром
• Сюиты на темы Дж. Россини — «Музыкальные вечера» и «Музыкальные утра»
• Третья виолончельная сюита (c использованием русских народных мелодий) (1971)
• Фантастический квартет для гобоя, скрипки, альта и виолончели
• Симфониетта
• «Симфония-реквием» (Sinfonia da Requiem) (1940)
• «Весенняя симфония» (Spring Symphony) для солистов, хора и большого оркестра (1949)
• «Симфония для виолончели с оркестром» (1964)
• Концерт для фортепиано с оркестром (1938)
• Концерт для скрипки с оркестром (1939)
• Струнные квартеты (1931, 1941, 1945 и 1975 гг.)

Оперы, оратории, кантаты, балеты и пр.

• «Гимн Деве» (1930)
• хоральные вариации «Младенец родился» (1934)
• «Наши предки — охотники» (1936)
• «Небожители» кантата для хора и оркестра (1937)
• песенный цикл «Озарения» (Les Illuminations) на стихи А. Рембо (1939)
• кантата «Баллада героев» (1939)
• Рождественские песни (Ceremony of Carols) (1942)
• «Возвеселитесь в Агнце» (Rejoice in the lamb) - кантата на стиха Кристофера Смарта (1943)
• «Серенада» (1943)
• «Семь сонетов Микеланджело» для тенора и фортепиано (1940)
• «Питер Граймз» (1945)
• «Путеводитель по оркестру для юных слушателей» (вариации и фуга на тему Пёрселла) (1945)
• «Поругание Лукреции» (1946)
• «Альберт Херринг» (1947)
• переработка балладной комической «Оперы нищих» Дж. Гея и Иоганна Кристофа Пепуша (1948)
• «Давайте ставить оперу» (1949), для детей
• «Билли Бадд» (1951)
• «Глориана» (1953)
• «Поворот винта» (1954)
• балет «Принц пагод» (The Prince of the Pagodas) (1957)
• «Китайские песни» для голоса и гитары (Songs from the Chinese) (1957)
• «Ноев ковчег» (1958) для детей
• «Ноктюрн» (1958)
• «Сон в летнюю ночь» (1960)
• оратория «Военный реквием» (1962)
• «Река Керлью» (1964)
• цикл песен на слова А. Пушкина (1965)
• «Золотая тщета» (The Golden Vanity) (1966), водевиль для хора мальчиков и фортепиано на текст старой английской баллады, op. 78
• «Блудный сын» (The Prodigal Son) (1968)
• «Смерть в Венеции» (1973)

Музыкальные произведения других композиторов, посвящённые Бриттену

• Дмитрий Шостакович — Симфония № 14
• Арво Пярт — «Cantus» в память о Бенджамине Бриттене, для струнного оркестра и колокола
• Виталий Буяновский — «Вспоминая Бенджамина Бриттена», для валторны и фортепиано

Литература

• Таурагис А. Бенджамин Бриттен: (Очерк жизни и творчества). — М.: Музыка, 1965. — 130 с.
• Холст И. Бенджамин Бриттен / Пер. с англ. — М.: Музыка, 1968. — 100 с.
• Ковнацкая Л. Г. Бенджамин Бритен. — М.: Сов.композитор, 1974. — 329 с.
• Humphrey Carpenter. Benjamin Britten: a biography. — London: Faber, 1992. — ISBN 0-571-14324-5.

Ссылки

• [belcanto.ru/britten.html Биография]  (Проверено 28 октября 2011)
• [www.peoples.ru/art/music/composer/benjamin_britten Б. Бриттен — всё о знаменитости]  (Проверено 28 октября 2011)
• [jephtha010.nethouse.ru/ Бриттен. Полные либретто опер на русском языке]
• [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/BRITTEN_BENDZHAMIN_EDVARD.html Б. Бриттен в энциклопедии «Кругосвет»] (Проверено 28 октября 2011)

Отрывок, характеризующий Бриттен, Бенджамин

Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.