Бендикс, Уильям

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Уильям Бендикс
William Bendix
Место рождения:

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США

Место смерти:

Лос-Анджелес, штат Калифорния, США

Профессия:

актёр

Карьера:

19421964

Награды:

Номинация на Оскар (1943)

Уильям Бендикс (англ. William Bendix, 14 января, 1906, Нью-Йорк — 14 декабря, 1964, Лос-Анджелес) — американский актёр кино, театра и телевидения, который «сделал карьеру, исполняя роли симпатичных здоровых простаков, хотя иногда с неменьшим успехом он играл зловещие и трагические роли»[1]. С выступающей челюстью, сломанным носом, плотный и дородный[2], Бендикс достиг уровня популярности, практически неслыханного для характерного актёра, называя себя «столь же красивым, как грязный забор»[3].

К числу наиболее заметных работ Бендикса в кино относятся такие комедии как «Женщина года» (1942) и «Кто это сделал?» (1942), военные фильмы «Остров Уэйк» (1943), за которую он был удостоен номинации на Оскар, и «Спасательная шлюпка» (1944) Альфреда Хичкока[3].

Бендикс сыграл заметные роли второго плана в целой серии фильмов нуар, наиболее значимые среди них — «Стеклянный ключ» (1942), «Синий георгин» (1946), «Тёмный угол» (1946), «Большой обман» (1949) и «Детективная история» (1951).

Для американской публики Бендикс более всего «известен шумной и симпатичной игрой в комедии „Жизнь Райли“, которая в 1944-51 годах шла на радио, в 1949 году вышла как полнометражный художественный фильм, и, наконец, в 1953-58 годах прошла как телесериал[3]. Роль милого несчастного семьянина и фабричного рабочего Честера Райли сделала Бендикса звездой радио- и телеэфира, и в конце концов, миллионером[1].





Биография

Уильям Бендикс родился в Нью-Йорке в 1906 году в семье музыканта. Уже в пятилетнем возрасте Бендикс сыграл свою первую роль в немом фильме на студии „Витаграф“, где подрабатывал его отец. В 16 лет Бендикс попробовал себя в роли актёра в театральной труппе „Генри Стрит сеттлмент“[3].

В 1927 году он женился и через своего тестя получил должность управляющего в продовольственном магазине в Нью-Джерси, где проработал несколько лет. Когда бизнес развалился, Бендикс работал по программе Федерального театрального проекта в Нью-Джерси[4], получив несколько небольших ролей в недолго идущих постановках Театральной гильдии. Первой заметной театральной работой Бендикса стала роль полицейского Круппа в постановке „Время твоей жизни“ по Уильяму Сарояну, которая шла на Бродвее и гастролировала по стране в 1939-40 годах[1]. Благодаря этой роли Бендикс подписал свой первый контракт на съёмки в Голливуде[1].

1942-52 годы: успешная карьера в кино и на радио

Его голливудским дебютом была главная роль нью-йоркского таксиста в комедии «Бруклинская орхидея» (1942). Роль владельца таверны в романтической комедии «Женщина года» (1942) принесла Бендиксу первый заметный успех. За роль второго плана в военной драме «Остров Уэйк» (1942) студии «20 век Фокс» Бендикс был удостоен своей единственной номинации на Оскар[1]. В том же году Бендикс сыграл молчаливого следователя в детективной комедии «Кто это сделал?» (1942) с участием Эбботта и Костелло.

В том же году Бендикс сыграл свою первую роль в фильме нуар. В картине «Стеклянный ключ» (1942) в роли безжалостного головореза он эффектно избивал звезду фильма, Алана Лэдда. «В этом фильме герой Бендикса так сильно ему врезал, что из переживаний по этому поводу и великолепной совместной игры родилась их дружба»[1]. Впоследствии они сыграли вместе в фильме нуар «Синий георгин» (1946), где Бендикс исполнил роль контуженного, психически неуравновешенного военного друга Лэдда.

В фильме «Дневник Гуадалканала» (1943) Бендикс вновь исполнил роль симпатичного рядового с бруклинским акцентом. Вскоре Бендикс стал одним из ведущих голливудских актёров, специализирующихся на ролях такого рода, при этом эти роли были весьма заметными, а часто и главными"[1].

Наверное, лучшая и самая памятная игра Бендикса была в фильме «Спасательная шлюпка» (1944), где он «трогательно исполняет роль выжившего в кораблекрушении симпатичного доверчивого моряка Гаса, которому должны без анестезии удалить ногу из-за гангрены»[2].

В 1944 году Бендикс начал многолетнюю работу на радио в комедийной постановке «Жизнь Райли» (1944-51). В роли постоянного сбиваемого с толку работника самолётного завода Честера Райли, Бендикс идеально воплотил в эфире образ простака с золотым сердцем[3].

Бендикс играл и главные роли, в частности, в фильмах «Волосатая обезьяна» (1944) и «История Бэйба Рута» (1948). «Создание образа Хэнка Смита в „Волосатой обезьяне“ по пьесе Юджина О’Нила, возможно, стало лучшей экранной работой Бендикса, а роль знаменитого бейсболиста Бэйба Рута прославила его больше других, хотя сам фильм оценивается как одна из худших спортивных биографий и как один из худших биографических фильмов Голливуда»[1]. Бендикс исполнил также одну из главных ролей в военной драме «Колокол для Адано» (1945), а в комедии «Дело в шляпе» (1945), навеянной сюжетом романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», предстал в образе самого себя.

В фильме нуар «Тёмный угол» (1946) Бендикс исполнил роль двуличного и продажного частного детектива, а в нуаре «Паутина» (1947) предстал в нетипичном для себя образе весьма прозорливого полицейского детектива.

Бендикс принял участие и в съёмках фильма «Время твоей жизни», поставленного по одноимённому спектаклю, который в своё время дал толчок всей кинокарьере Бендикса. Однако в киноверсии Бендикс исполнил роль владельца салуна, в то время как роль Круппа исполнил Бродерик Кроуфорд[3].

Благодаря своей внешности Бендикс часто приглашался на небольшие комические роли. В частности, в музыкальной фантазии с участием Бинга Кросби «Янки из Коннектикута при дворе Короля Артура» (1949), «играя рыцаря Круглого стола Сэра Саграмора в полных доспехах и в парике пажа, он красноречиво, со своим бруклинским акцентом изъясняется на несравнимом среднеанглийском диалекте!»[2].

В спортивной комедии «Убить арбитра» (1950) Бендикс сыграл главную роль бейсбольного фаната, который узнаёт, что значит оказаться на спортивной площадке в роли судьи. В нуаровом триллере «Большой обман» (1951) Бендикс предстал в образе похитившего армейскую зарплату военного следователя, а в реалистическом нуаре о жизни полицейского участка в Нью-Йорке «Детективная история» (1951) — в образе напарника преданного делу на грани безрассудства детектива Кирка Дугласа. Бендикс также сыграл торговца и контрабандиста в нуаре «Макао» (1952) и пирата в историческом приключенческом фильме «Пират Чёрная борода» (1952). После одной из главных ролей в фильме «Макао» (1952), Бендикс редко появлялся на экране, снимаясь не чаще раза в год на протяжении второй половины 1950-х годов"[1].

1953—1964 годы: работа на телевидении и последние роли в кино

В 1953 году на телевидении начал демонстрироваться сериал «Жизнь Райли» с Бендиксом в главной роли. «Шоу быстро нашло свою аудиторию, эта семейная программа успешно шла в течение пяти лет, и как его частичный владелец, Бендикс финансово сильно выиграл от её широкой демонстрации на местных каналах»[3].

В промежутке между своими обязательствами на малом экране, Бендикс продолжал работать и в большом кино. В снятом в Национальном парке Глейшер (штат Монтана), трехмерном приключенческом триллере «Опасное задание» (1954) он сыграл рейнджера, а в нуаровом триллере «Побег» (1955) — лидера группы бежавших из тюрьмы заключённых[3].

В 1955 году Бендиксу сделали операцию в связи с язвой желудка, что на некоторое время притормозило его карьеру, но скоро он вновь появился на экране в характерных ролях в военно-морских триллерах времён Второй мировой войны «Боевые позиции» (1956) и «Погребение в море» (1958), вновь с Аланом Лэддом[3].

В 1960 году Бендикс играл главную роль в телесериале «Сухопутный след», но этот вестерн продержался на экранах лишь год.

Бендикс сыграл небольшие, но памятные роли в дорогостоящих комедиях «Мальчики отправляются гулять» (1962) с Ким Новак и «За любовь или за деньги» (1963) с Кирком Дугласом.

Последними работами Бендикса в кино стали военная драма «Молодые и отважные» (1963), «Закон беззакония» (1963) и «Молодая ярость» (1965). «Последние два фильма относятся в категории так называемых „стариковских вестернов“, скромным ковбойским фильмам со стареющими любимыми ветеранами жанра»[3].

Через некоторое время после завершения работы над «Молодой яростью» Бендикс был госпитализирован. Помимо проблем с желудком, приведшим к недоеданию, у него развилось воспаление лёгких.

Уильям Бендикс умер 14 декабря 1964 года.

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Бендикс, Уильям"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Брюс Эдер. Биография Уильяма Бендикса на www.allmovie.com/artist/william-bendix-p5281
  2. 1 2 3 Билл Такакс, Биография Бендикса на www.imdb.com/name/nm0000904/bio
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Джон Чарльз. Биография на www.tcm.com/tcmdb/person/13549%7C155169/William-Bendix/
  4. Джим Бивер, Биография Бендикса на www.imdb.com/name/nm0000904/bio

Ссылки

  • [www.tcm.com/tcmdb/person/13549%7C155169/William-Bendix/ Уильям Бендикс] на сайте Turner Movie Classics
  • [www.allmovie.com/artist/william-bendix-p5281 Уильям Бендикс] на сайте Allmovie

Отрывок, характеризующий Бендикс, Уильям

– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.