Бенефиций
Бенефи́ций (от лат. beneficium — благодеяние) — (1) в Средние века условное срочное пожалование (преимущественно в виде земельного участка) за выполнение военной или административной службы[1]; (2) в католической церкви начиная со Средних веков до Второго Ватиканского собора доходная должность при храме, пожалованная за заслуги перед церковью.
Светский бенефиций
В Средневековье и позже этим словом обозначалось земельное владение, передаваемое в пожизненное пользование на условии несения службы — придворной, административной, но главным образом — военной; поэтому под бенефицием обычно понимают военное условное земельное держание (в отличие от прекария, который был условным держанием крестьянского типа). Невыполнение условий держателем влекло ликвидацию бенефиция. В случае смерти получателя либо жалователя бенефиций возвращался собственнику или его (кого? получателя или собственника?) наследникам. Затем бенефиций мог быть передан на основе нового соглашения.
В широкую практику бенефициум был введен Карлом Мартеллом[2]. Распространение бенефиция — одно из проявлений аграрного переворота, произошедшего во Франкском государстве в VIII в.: аллоды, дарения в полную безусловную собственность были заменены пожалованиями в пожизненное пользование. Изменилась социальная структура франкского общества, появился новый военный слой бенефициариев, связанных с королевской властью поземельными отношениями. В IX—X вв. бенефиций приобрёл черты феода (лена). Бенефиций способствовал появлению профессиональных воинов-рыцарей, а также возникновению отношений личной верности и покровительства (вассалитета) между жалователем и бенефициарием. Бенефиций раздавали не только короли, но и крупные феодалы. Вскоре многие бенефициарии стали могущественнее королей.
Церковный бенефиций
В католической церкви с IX века под бенефицием обычно понималась доходная должность при храме, реже земельное владение, вручаемые духовному лицу в награду за оказанную церкви службу. Бенефициар оплачивался из церковной кассы, которая формировалась из пожертвований верующих, патрона данного храма (вплоть до короля, если храм был большим и знаменитым), из части налога, известного под именем церковной десятины и от аренды церковной собственности. С XII века появились особые виды церковного бенефиция — пребенда (praebenda)[3] и «епископское довольствие» (mensa episcopalis). Число бенефициев, которые мог получить священник в разных местах и в разное время, не было ограничено, что иногда вело к злоупотреблениям и чрезмерному обогащению.
Решением Второго Ватиканского собора система бенефициев (в т.ч. пребенды) была упразднена. Новый Кодекс канонического права устанавливает, что доходы церковного учреждения должны направляться в специальный епархиальный фонд для содержания клириков, состоящих на службе в данной епархии (впрочем, в Австрии старый институт бенефициев продолжает действовать и поныне).
Напишите отзыв о статье "Бенефиций"
Примечания
- ↑ Бенефиций // Большая российская энциклопедия. Том 3. Москва, 2005, с.315.
- ↑ Н.Басовская "Рождение Средневековья". Знание-Сила, май 1997 г., стр. 121
- ↑ Постоянный доход (рента) для членов капитула, то есть каноников. В отличие от других видов бенефиция размер пребенды не зависел от того, сколько и как работает (и работает ли вообще) каноник.
Литература
- Задворный В. Бенефиций // Католическая энциклопедия. Т.1. Москва, 2002, стлб. 546-547.
См.также
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/lower/13222 Словари и энциклопедии на Академике]
- [ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Бенефиции,_в_Польше ЭСБЕ/Бенефиции, в Польше]
Отрывок, характеризующий Бенефиций
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
