Бенитес, Рафаэль

Рафаэль Бенитес
Общая информация
Родился
Гражданство
Рост	178 см
Позиция	свободный защитник
Информация о клубе
Клуб	Ньюкасл Юнайтед
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
197?—1974	Кастилья
Клубная карьера*
1974—1981	Кастилья	247 (7)
1981	→  Гуардамар	2 (2)
1981—1985	Парла	124 (8)
1985—1986	Линарес	34 (7)
Национальная сборная**
1979—1981	Сборная Испании (унив.)	5 (0)
Тренерская карьера
1989—1992	Реал Мадрид (мол.)
1993—1994	Реал Мадрид	ассист.
1993—1995	Кастилья
1995—1996	Вальядолид
1996—1997	Осасуна
1997—1999	Эстремадура
2000—2001	Тенерифе
2001—2004	Валенсия
2004—2010	Ливерпуль
2010	Интернационале
2012—2013	Челси	и. о.
2013—2015	Наполи
2015—2016	Реал Мадрид
2016—н.в.	Ньюкасл Юнайтед
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Рафаэль «Рафа» Бени́тес Мауде́с (исп. Rafael Benitez Maudez; род. 16 апреля 1960, Мадрид) — испанский футболист и футбольный тренер. Тренировал испанские команды «Вальядолида», «Осасуны», «Эстремадуры», «Тенерифе», «Валенсии», «Реал Мадрид», английские «Ливерпуля» и «Челси», а также итальянские «Интернационале» и «Наполи». В настоящий момент главный тренер английского клуба «Ньюкасл Юнайтед».

Самый успешный тренер в истории «Валенсии», который смог за три сезона своего пребывания у руля клуба дважды сделать его чемпионом и один раз выиграть Кубок УЕФА. Один из всего лишь трёх тренеров (наряду с Бобом Пэйсли и Жозе Моуринью), которому удалось выиграть Кубок УЕФА, а на следующий сезон победить в Лиге чемпионов. Он стал вторым (после Джо Фэгана) тренером «Ливерпуля», который смог выиграть Лигу чемпионов в первый же сезон управления клубом.

В 2013 году Бенитес стал двукратным победителем Лиги Европы, завоевав трофей с лондонским «Челси».

Клубная карьера

Молодой Бенитес учился в нескольких школах по всему Мадриду и играл за различные школьные команды. Среди его школьных друзей и товарищей по команде был известный в будущем футболист сборной Испании Рикардо Гальего. Юноша рано продемонстрировал свой тренерский потенциал, когда в возрасте тринадцати лет стал тренировать детскую футбольную команду. В возрасте двенадцати лет Бенитес был принят в одну из юношеских команд мадридского «Реал Мадрида». Он играл на позиции защитника сначала в любительских командах клуба в четвёртом дивизионе, а затем пробился в состав фарм-клуба мадридцев — «Кастилью», игравшую во втором дивизионе. Он также стал студентом спортивного факультета Мадридского Политехнического университета и в 1982 году получил диплом по специальности «физическое воспитание».

В 1979 году Бенитес был приглашён в состав сборной команды по футболу, представлявшей Испанию на играх Универсиады, проходившей в Мехико. В первом же матче, завершившемся победой испанцев над командой Кубы 4:0. В следующей игре, нулевой ничьей с Канадой, он получил травму после жёсткого подката соперника. Эта травма вывела его из строя на год и поставила крест на его шансах заиграть на высшем уровне. В 1981 году Бенитес перешёл в клуб четвёртого дивизиона «Парла». Сначала он находился в этом клубе на правах аренды, но со временем подписал с ним постоянный контракт и помог клубу добиться повышения в классе, выйдя в Сегунду Б, третью испанскую лигу. За университетскую сборную Испании в дальнейшем он провёл ещё три матча. В 1985 году он перешёл в другой клуб третьего дивизиона, «Линарес», где в качестве играющего тренера был помощником у Энрике Матеоса. В дальнейшем из-за проблем со здоровьем он был вынужден пропустить практически весь сезон 1985/86 и в конце концов он решил завершить игровую карьеру.

Тренерская карьера

Начало карьеры

В 1986 году, в возрасте двадцати шести лет, Бенитес возвратился в «Реал Мадрид» и присоединился к тренерскому штабу клуба. Вначале сезона 1986/87 он был назначен тренером «Кастильи». С этой командой он дважды занимал первое место в лиге — в 1987 и 1989 годах. В 1990 году он в третий раз привёл возглавляемую команду к победе — на этот раз вторую юношескую команду «Реал Мадрида». В середине сезона 1990/91 он сменил Хосе Антонио Камачо в должности тренера команды «Реал Мадрида», составленной из молодых игроков до 19 лет. С ними Бенитес дважды выиграл юношеский кубок Испании — в 1991 и 1993 годах, оба раза обыграв в финале юношей «Барселоны». В 1993 году команда сделала «дубль» — победила одновременно в чемпионате и в кубке Испании среди юношей до 19 лет. За период работы в «Реал Мадриде», в 1989 году Бенитес получил самостоятельную тренерскую лицензию, а в 1990 году проходил обучение в футбольном тренировочном лагере в Калифорнийском университете в Дэвисе.

В сезоне 1992/93 Бенитес являлся также ассистентом Мариано Гарсии Ремона в «Реал Мадриде Б». После успешного выступления своей юношеской команды Бенитес сменил Гарсию Ремона на его посту в начале сезона 1993/94. В это время «Реал Мадрид Б» выступал во втором испанском дивизионе, в своём новом качестве Бенитес дебютировал 4 сентября 1993 года в матче против «Эркулеса», завершившегося победой со счётом 3:1. В марте 1994 года он был назначен помощником тренера главной команды мадридцев Висенте Дель Боске, но сезон 1994/95 снова провёл главным тренером «Реал Мадрида Б»..

Первые попытки самостоятельной работы Бенитеса в качестве главного тренера, после его ухода из «Реал Мадрида», были более чем неудачными. В сезоне 1995/96 он был назначен тренером «Вальядолида», однако оттуда он был уволен после того, как команда одержала всего две победы в 23 играх и опустилась на дно турнирной таблицы высшего дивизиона. В сезоне 1996/97 Бенитес возглавил «Осасуну», игравшую во втором дивизионе, но уже через 9 игр также был уволен. В 1997 году он пришёл в другой клуб второго дивизиона, «Эстремадуру», и на этот раз уже добился успеха, вернув команду в высший дивизион со второго места в таблице, уступив лишь «Алавесу» и одержав 23 победы в 42 матчах. «Эстремадура» продержалась в элите лишь один сезон — финишировав в 1999 году на 17 месте, она уступила в переходных матчах «Вильярреалу».

После этого Бенитес покинул «Эстремадуру» и посвятил один год учёбе в Англии и Италии. Он также работал комментатором и футбольным аналитиком на канале Eurosport, в газетах Marca и El Mundo а также на местном телевидении Мадрида. В 2000 году он вернулся к тренерской деятельности и возглавил «Тенерифе», выступавший на тот момент во втором дивизионе. В этой команде играли Миста, Курро Торрес и Луис Гарсия; по итогам сезона «Тенерифе» занял третье место позади «Севильи» и «Бетиса» и вместе с этими клубами вышел в высший дивизион.

«Валенсия»

В 2001 году Рафаэль Бенитес был назначен главным тренером «Валенсии», заменив на этом посту Эктора Купера, который возглавил «Интернационале». В первом сезоне команда под руководством испанца одержала победу в чемпионате, набрав 75 очков. Это была первая победа в Примере за 31 год. В Кубке УЕФА «летучие мыши» дошли до 1/4 финала, где уступили команде Эктора Купера — «Интернационале» со счетом 1:2 по сумме двух матчей. Следующий сезон получился не такой успешный: в чемпионате «валенсийцы» финишировали лишь пятыми, набрав 60 очков. В Лиге чемпионов УЕФА команда вышла с первого место из группы В, где были «Базель», «Ливерпуль» и «Спартак Москва», однако в 1/4 финале «Валенсия» уступила все-тому же «Интернационале», за счет правила гола, забитого на чужом поле (0:1, 2:1). В сезоне 2003/04 «Валенсия» добилась не малых успехов: команда выиграла национальный чемпионат, опередив «Барселону» на пять очков. Также «летучие мыши» выиграли и Кубок УЕФА, одолев в финале «Марсель» со счетом 2:0. После завершения успешного сезона Рафаэль Бенитес перешел в английский «Ливерпуль».

«Ливерпуль»

25 мая 2005 года в Стамбуле «Ливерпуль» встречался в финале Лиги чемпионов УЕФА с «Миланом». В первом тайме итальянцы забили три безответных мяча, практически обеспечив себе победу в этом матче. Однако «Ливерпуль» смог собраться на второй тайм и за шесть минут забить три мяча в ворота Диды, в итоге одержав победу по пенальти. Таким образом, впервые в истории в финале крупного международного турнира клуб, уступавший с разницей в три мяча, смог стать победителем. Этот матч считается одним из величайших в истории футбола.

Несмотря на непростые взаимоотношения с владельцами клуба Томом Хиксом и Джорджем Жиллетом и провал команды в сезоне 2009/2010, Бенитес не был уволен весной 2010 года, хотя и ходили слухи об этом. Долги клуба, составлявшие на тот момент около 350 миллионов фунтов, не позволяли владельцам разорвать контракт с испанцем, так как в таком случае им пришлось бы выплатить ему 16 миллионов фунтов компенсации (зарплата Бенитеса по действовавшему на тот моменту контракту, рассчитанному до 2014 года, составляла 4 миллиона фунтов в год). Сам Бенитес говорил о том, что хочет продолжить работу с «Ливерпулем», однако требовал подтверждения того, что клуб будет развиваться дальше.

2 июня 2010 года стало известно, что руководство «Ливерпуля» предложило Бенитесу досрочно покинуть свой пост и предложило в качестве компенсации 3 миллиона фунтов. 3 июня было официально объявлено о том, что Бенитес покидает пост менеджера «Ливерпуля» «по взаимному согласию сторон».

«Интернационале»

6 июня газета Football Italia разместила информацию о том, что Бенитес якобы станет новым тренером миланского «Интера». 8 июня президент итальянского клуба Массимо Моратти в интервью официальному сайту «Интера» сообщил, что все условия контракта с Бенитесом согласованы, и в среду 9 июня новый наставник «нерадзурри» будет официально представлен прессе. 10 июня Бенитес официально возглавил команду, подписав контракт до 30 июня 2012 года . 21 августа завоевал с командой первый трофей — «Интер» обыграл «Рому» в розыгрыше Суперкубка Италии со счётом 3:1. А спустя неделю команда проиграла мадридскому «Атлетико Мадрид» со счетом 2:0. 18 декабря 2010 года во главе с Бенитесом «Интернационале» выиграл Клубный чемпионат мира, вскоре после которого, 23 декабря 2010 года, тренер был отправлен в отставку, не найдя общего языка с руководством по поводу трансферной политики. Испанский тренер сказал: «Хочу поблагодарить всех за поддержку, которую я получал во время работы в „Интере“. Хочу лично поблагодарить моих помощников, футболистов, работников клуба и болельщиков, которые верили в нас. Два титула, которые мы выиграли, — результат напряжённой работы всех тех, кто показал профессионализм и уважение к клубу».

«Челси»

21 ноября 2012 года появились слухи о том, что Бенитес будет назначен новым главным тренером «Челси» вместо уволенного в тот же день Роберто Ди Маттео. Чуть позже их подтвердил и сам испанец. Вечером того же дня «Челси» подтвердил, что испанец стал менеджером команды сроком до конца сезона 2012/2013. Первые два матча под руководством «синих» закончились 0:0 (с «Манчестер Сити» и «Фулхэмом»). Третий же матч закончился поражением «Челси» от «Вест Хэм Юнайтед» со счетом 3:1. Первую победу с «Челси» Бенитес одержал в матче Лиги чемпионов над датским «Норшелландом» — 6:1, однако это не помогло лондонскому клубу пройти дальше. «Синие» оказались лишь 3-ми в своей группе, и попали в Лигу Европы. 16 декабря 2012 года в финале Клубного чемпионата мира «Челси» с минимальным счётом уступил бразильскому «Коринтиансу». Таким образом Бенитес стал первым тренером в истории который дважды уступал в финале подобного турнира (первый раз в 2005 году с «Ливерпулем»). 15 мая «Челси» под руководством Бенитеса выиграл Лигу Европы, обыграв в финале португальскую «Бенфику» со счётом 2:1.

«Наполи»

27 мая 2013 года президент «Наполи» Аурелио Де Лаурентис сообщил в микроблоге, что Бенитес назначен главным тренером команды. В первом сезоне под руководством Бенитеса «Наполи» выиграл Кубок Италии, переиграв в финале «Фиорентину». Начало следующего сезона выдалось для «Наполи» вполне удачное: команда смогла завоевать национальный суперкубок, переиграв в серии пенальти «Ювентус». Однако сам сезон для неаполитанцев сложился не лучшим образом: подопечные Бенитеса не смогли выиграть не одного трофея, а в Серии А откатились на 5-е место. «Наполи» до последнего боролся за победу в Лиге Европы, однако в полуфинале по итогам двух матчей уступил украинскому «Днепру». По окончании сезона Бенитес покинул Италию.

«Реал Мадрид»

3 июня 2015 года Бенитес вернулся в Испанию возглавив «Реал Мадрид». Контракт был заключён сроком на три года. Несмотря на довольно неплохое турнирное положение команды уже в конце осени появились слухи о возможной отставке специалиста, в различных СМИ появлялась информация о его конфликте с лидером команды Криштиану Роналду. После крупного поражения в Эль-Класико от «Барселоны» (0:4) Бенитес подвергся серьезной критике со стороны болельщиков. Несмотря на неоднократные заявления президента «Реала» Флорентино Переса о поддержке Бенитеса 4 января 2016 года испанский специалист покинул свой пост, на котором его сменил бывший игрок «сливочных» Зинедин Зидан. В последнем матче под руководством Бенитеса «Реал» сыграл вничью со счётом 2:2 с «Валенсией».

«Ньюкасл Юнайтед»

11 марта 2016 года Бенитес вернулся в Англию, возглавив идущий в зоне вылета «Ньюкасл Юнайтед». Контракт испанского специалиста с «сороками» рассчитан на три года. 15 марта испанец дебютировал в качестве наставника «Ньюкасла», уступив со счётом 0:1 лидеру чемпионата Англии «Лестер Сити». Несмотря на неплохие результаты команды в оставшихся матчах спасти команду от вылета Бенитес не сумел: «Ньюкасл» завершил сезон на 18-м месте, не набрав трёх очков для спасения.

25 мая Бенитес продлил свой контракт с клубом и получил задачу вернуть его в премьер-лигу.

Личная жизнь

Рафаэль Бенитес является выходцем из среднего класса, его старший брат и младшая сестра учились на ветеринаров. Сестра Росарио работает по профессии. Бенитес женат на специалисте в области юриспруденции Марии де Монтсеррат, у них две дочери — Клаудиа родилась в Мадриде в 1999 году, а Агата в Валенсии в 2002.

Достижения

В качестве игрока

«Парла»

• Чемпион Терсеры (1): 1981/82
• Итого: 1 трофей

В качестве тренера

«Тенерифе»

• Чемпион Сегунды (1): 2000/01
• Итого: 1 трофей

«Валенсия»

• Чемпион Примеры (2): 2001/02, 2003/04
• Обладатель Кубка УЕФА (1): 2004
• Итого: 3 трофея

«Ливерпуль»

• Обладатель Кубка Англии (1): 2006
• Обладатель Суперкубка Англии (1): 2006
• Победитель Лиги Чемпионов (1): 2005
• Обладатель Суперкубка УЕФА (1): 2005
• Итого: 4 трофея

«Интернационале»

• Обладатель Суперкубка Италии (1): 2010
• Победитель Клубного чемпионата мира (1): 2010
• Итого: 2 трофея

«Челси»

• Победитель Лиги Европы УЕФА (1): 2013
• Итого: 1 трофей

«Наполи»

• Обладатель Кубка Италии (1): 2013/2014
• Обладатель Суперкубка Италии (1): 2014
• Итого: 2 трофея

Личные достижения

• Обладатель премии «Дон Балон» (1): 2002
• Тренер года по версии УЕФА (2): 2003/04, 2004/05
• Тренер месяца английской Премьер-лиги (5): Ноябрь 2005, Декабрь 2005, Январь 2007, Октябрь 2008, Март 2009, Апрель 2013

Тренерская статистика

По состоянию на 15 мая 2016 года.

Команда	Страна	Начало работы	Окончание работы	Результаты
				И	В	Н	П	В %
Эстремадура		1 июля 1997	30 июня 1999	90	36	26	28	40,00
Тенерифе		19 июля 2000	30 июня 2001	42	21	11	10	50,00
Валенсия		1 июля 2001	14 июня 2004	163	87	43	33	53,37
Ливерпуль		16 июня 2004	3 июня 2010	350	194	77	79	55,43
Интернационале		10 июня 2010	23 декабря 2010	25	12	6	7	48,00
Челси		21 ноября 2012	27 мая 2013	48	28	10	10	58,33
Наполи		27 мая 2013	31 мая 2015	112	63	24	25	56,25
Реал Мадрид		3 июня 2015	4 января 2016	25	17	5	3	68,00
Ньюкасл Юнайтед		11 марта 2016		10	3	4	3	30,00
Всего				865	461	206	198	53,29

Ссылки

• [football.ua/4-4-2/articles/203579.html Тренерская династия Челси]
• [football.ua/4-4-2/articles/185148.html Рафаэль Бенитес – футбольный гроссмейстер]
• [www.liverpoolfc.tv/team/squad/benitez/ Профиль на liverpoolfc.tv]  (англ.)
• [www.lfchistory.net/managers_profile.asp?manager_id=20 Профиль на LFCHistory.net]  (англ.)
• [www.thisisanfield.com/clubinfo/managers/benitez/ Профиль на ThisIsAnfield.com]  (англ.)
• [liverpool-live.com/?p=261 Биография на Liverpool-Live.com]  (рус.)
• [www.liverbird.ru/manager/rafael_benitez Профиль на Liverbird.ru]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Бенитес, Рафаэль

И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.