Бентковский, Владислав

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Влади́слав Бентковский (польск. Władysław Bentkowski; 24 сентября 1817, Варшава — 2 октября 1887, Познань) — польский военный деятель, журналист, издатель, революционер.

Был вторым сыном в семье Феликса Бентковского. Учился в варшавском лицее. На момент начала Польского восстания 1830 года ему было тринадцать лет, поэтому, несмотря на горячее желание, он не был зачислен в солдаты (повстанцы принимали в свои ряды только начиная с 15-летнего возраста), однако сбежал из дома и всё равно принял участие в битве при Грохове и в обороне редута Воля от войск под командованием генерала Паскевича.

После поражения восстания окончил школу и поступил в Кёнигсбергский университет изучать право, но вскоре по состоянию здоровья оставил учёбу и в 1840 году вернулся в Варшаву, где получил место прокурора, которое, однако, его не устроило. В том же 1840 году он отправился в Италию, чтобы подлечить лёгкие, по возвращении в 1842 году некоторое время управлял фермой отца в Груеце, что его также не привлекло. В 1843 году переехал в великое княжество Познанское, где поступил на военную службу в размещённую в Познани 5-ю артиллерийскую бригаду прусской армии и тогда же был зачислен в инженерную и артиллерийскую школу в Берлине. В 1845 году получил звание подпоручика, а в 1847 году, после завершения обучения, был произведён в поручики и направлен на службу в гарнизон Швейдница.

В 1848 году он вышел в отставку, полученную с большим трудом после его заявления о нежелании служить в прусской армии, жестоко подавившей в том же году антипрусские выступления среди поляков. Он вернулся в Познань и в течение короткого времени работал там редактором польскоязычной газеты «Gazeta Polska». В мае 1849 года отправился в Венгрию, где принял активное участие в антиавстрийском восстании и в звании капитана сражался в битве при Тимишоаре. После поражения венгерского восстания он через Константинополь и Марсель вернулся в Познань, где снова работал журналистом в различных журналах и был также одним из редакторов энциклопедии Оргельбранда. В 1852 году он начал свою политическую карьеру в качестве члена прусского парламента в Берлине, сохранив этом место на протяжении 11 лет и активно отстаивая в нём интересы поляков.

После начала январского восстания 1863 года в Царстве Польском Бентковский отказался от депутатского мандата, покинул Познань и присоединился к восстанию, в силах которого занял должность начальника штаба Мариана Лангевича. После поражения сил Лангевича нашёл убежище в Кракове. Вернулся в Познань в 1865 году, но был арестован и приговорен к одному году заключения под стражей крепости в Магдебурге. После отбытия наказания вновь поселился в Познани, где работал кассиром в банке «Tellus».

В 1868 году после смерти Хипполита Цегельского был назначен управляющим его имуществом и юридическим опекуном над его детьми; вёл дела с большим успехом, увеличив производительность заводов и активы Цегельского. Одновременно участвовал в работе познанского Общества друзей наук.

Никогда не имел семьи и умер в Познани, где и был похоронен.

Бентковский был одним из основателей известного «Dziennik Poznański». За «Vicissitudines comitiorum in Polonia stirpe jagellonica regnante explicentur» (написанный в 1839 году, во время обучения в университете, трактат на латыни) он получил двойную медаль от лейпцигского общества Яблоновского, напечатавшего исследование Бентковского в VIII томе своего повременного издания. Кроме того, Бентковский перевёл «Историю Англии» Маколея, в 1859 году издал сочинение «Sprawa polszczyzny w ogloszeniach urzędowych wielkiego księstwa Poznańskiego, pod sąd filologów oddana» и писал статьи о военном искусстве в «Польской энциклопедии» Оргельбранда.

Напишите отзыв о статье "Бентковский, Владислав"



Ссылки

Отрывок, характеризующий Бентковский, Владислав

– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.