Бенуа, Николай Александрович

Николай Александрович Бенуа
Дата рождения:	19 апреля (2 мая) 1901(1901-05-02)
Место рождения:	Ораниенбаум
Дата смерти:	1988(1988)
Гражданство:	СССР Италия

Николай Александрович Бенуа (1901—1988) — русский художник. Почётный член Академии художеств СССР (1988).

Биография

Николай-Александр-Михаил родился в Ораниенбауме в семье известного художника Александра Николаевича Бенуа. Одновременно с обучением в гимназии К. И. Мая (1912—1919), он занимался у своего отца и театрального художника О. К. Аллегри, а в 1916—1918 годах — в Новой художественной мастерской у В. И. Шухаева и А. Е. Яковлева. В 1919—1924 годах учился в ПГСХУМ (Петроградские государственные свободные художественно-учебные мастерские, бывшая Императорская Академия художеств), в 1922 году преобразованные в Высший художественно-технический институт (ВХУТЕИН).

С 1919 года в Госактеатрах исполнял декорации по эскизам А. Н. Бенуа, М. В. Добужинского, Б. М. Кустодиева, В. А. Щуко. Дебютировал как сценограф в постановке пьесы «Пер Гюнт» Г. Ибсена в петроградском академическом драматическом театре. После эмиграции О. К. Аллегри в Италию в 1921 году Н. А. Бенуа стал главным художником Госактеатров. В 1923 году он дебютировал в Академическом театре оперы и балета с декорациями к балету К. Глазунова «Времена года». Участвовал в выставках «Мир искусства» 1922 и 1924 годов.

В июне 1924 года по приглашению Национальной оперы вместе со своей женой уехал в Париж. Сотрудничал в театре-кабаре Н. Ф. Балиева «Chauve-Souris». В Париже встретился с Александром Саниным, который получив в 1925 году приглашение для постановки «Хованщины» М. Мусоргского «Хованщины» в театре Ла Скала, рекомендовал в качестве декоратора Николая Бенуа, который 22 декабря 1925 года переехал в Милан. В 1926 году в театре Ла Скала он исполнил эскизы декораций и костюмов к опере, которые очень понравились художественному директору театра А. Тосканини.

В 1927—1932 годах Бенуа жил в Риме (Виа Виченца, 31, затем — Вияле Реджина Маргерита, 287), где работал сценографом в Римском королевском оперном театре (оформил 26 спектаклей). С конца 1932 года снова жил в Милане (Виа Данте, 16, затем — Пьяцца Мария Аделаиде, 2; здесь после его смерти была установлена мемориальная доска Фондом культуры СССР и миланским муниципалитетом). В 1937 году получил итальянское гражданство; в 1937—1970 годах был директором художественно-постановочной части театра Ла Скала (126 постановок; часть оформил со своим отцом). Оформлял спектакли он также в других театрах Италии, а также в Париже, Берлине, Буэнос-Айресе; работал художником кино.

В 1964 году для гастролей театра Ла Скала в России он оформил «Трубадур» Дж. Верди и «Турандот» Дж. Пуччини. В 1965 году он сотрудничал с Б. А. Покровским в постановке оперы «Сон в летнюю ночь» Б. Бриттена в Большом театре. Позже, в 1978 году он снова получил приглашение в Москву, в Большой театр, для постановки «Бала-маскарада» Дж. Верди. В 1986 году он оформил для Большого театра оперу «Мазепа» Чайковского в постановке С. М. Бондарчука.

Н. А. Бенуа развивал традиции сценографии Серебряного века. Лауреат премии «Золотого Биббиена» (1975).

Работал он также в драматическом театре и в кино; выступал как живописец и график, участвовал в выставках художников.

Умер в Кодройпо.

Семья

В 1922 году женился на Марии Николаевне Павловой (1899—1980). Их сын, Роман, родился в Риме, 25 июня 1931 года.

В конце 1950-х годов женился вторично на Дисме Де Чекко (1927 — 01.01.2007).

Генеалогическое дерево

Леонтий (Луи Жюль) Бенуа (1772—1822)

Михаил Леонтьевич Бенуа (1799—1867)

Леонтий Леонтьевич Бенуа (1801—1885)

Николай Леонтьевич Бенуа (1813—1898)

Юлий Леонтьевич Бенуа (1820—1898)

Александр Леонтьевич Бенуа (1817—1875)

Александр Михайлович Бенуа (1862—1944)

Алексей Леонтьевич Бенуа (1838—1902)

Екатерина Николаевна Бенуа-Лансере (1850—1933)

Альберт Николаевич Бенуа (1852—1936)

Леонтий Николаевич Бенуа (1856—1928)

Михаил Николаевич Бенуа (1862—1931)

Александр Николаевич Бенуа (1870—1960)

Юлий Юльевич Бенуа (1852—1929)

Александр Александрович Бенуа (1852–1928)

Зинаида Серебрякова (1884—1967)

Альберт Альбертович Бенуа (1879—1930)

Надежда Леонтьевна Бенуа-Устинова (1895—1975)

Константин Михайлович Бенуа (1885—1950)

Николай Александрович Бенуа (1901—1988)

Альберт Александрович Бенуа (1888—1960)

Питер А. Устинов (1921—2004)

Михаил Константино­вич Бенуа (1912—1955)

Источники

• [www.artrz.ru/authors/1804822439/1804783180.html Искусство и архитектура русского зарубежья] БЕНУА Николай Александрович
• [www.bls-collection.com/exhibition?ida=18 Бенуа Николай Александрович] Художественая династия. Бенуа-Лансере-Серебряковы.

Ссылки

• [www.russinitalia.it/dettaglio.php?id=278 Русскиe в Италии: Николай Александрович Бенуа]
• [www.arterussamilano.it/schede/nicola-benois-2/ Nicola Benois] (итал.)

Рекомендуемая литература

• Ренцо Аллегри Николай Бенуа рассказывает… Пер. с итальянского И. Константиновой. — СПб.: «Государственный музей-заповедник Петергоф», 2013.

Отрывок, характеризующий Бенуа, Николай Александрович

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.