Бенуа, Пьер
| Пьер Бенуа | |
| Pierre Benoit | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
Франция |
| Род деятельности: |
романист |
| Годы творчества: |
1918—1957 |
| Жанр: |
роман, поэма |
| Язык произведений: |
французский |
Пьер Бенуа́ (фр. Pierre Benoit; 16 июля 1886 года, Альби, Тарн, Франция — 3 марта 1962 года, Сибур, Атлантические Пиренеи, Франция) — французский писатель, член Французской академии (1931). Автор приключенческих романов, первый из которых, «Атлантида», добился значительного успеха в первой половине XX века.
Биография
Пьер Бенуа родился в городе Альби на юге Франции, где служил в гарнизоне его отец, кадровый офицер. Сразу отметим, что хотя Бенуа прожил в Альби меньше года, он чувствовал тесную связь с городом и особенно его собором, который служил для него источником вдохновения. В 1887 году его отец был переведен на службу в Тунис, а затем в Алжир. В 1907 году после службы в 1-м полку зуавов Бенуа изучает литературу и историю, переехав в Монпелье. Получил степень бакалавра искусств. Не сумев получить пост учителя истории, он становится чиновником, и до 1922 года работает в сфере образования. К этому времени относятся его первые поэмы «Диадумен» и «Просительницы», за которые он получает премию Общества французских литераторов (фр. Société des gens de lettres).
В начале Первой мировой войны его призывают на фронт, однако после Битвы при Шарлеруа он тяжело заболевает и демобилизуется. Полученный опыт привел к тому, что Бенуа стал убежденным пацифистом. После войны выходят его первые романы: «Кёнигсмарк» (1918) и «Атлантида». За второй роман он получил Большую премию Французской академии.
С 1923 года он работает репортером для известных парижских газет, таких как Le Journal, France-Soir, L’Intransigeant. Он путешествует в Турцию и Иран, Палестину и Сирию, посещает Австралию и Таити, Аргентину и Бразилию, берёт интервью у Хайле Селассие I, Бенито Муссолини, Германа Геринга. Параллельно с этим выходят его романы: «Солёное озеро», «Владетельница ливанского замка», «Прокажённый король», «Колодцы Иакова», «Мадемуазель де ла Ферте», «Полуночное солнце», «Забытый». Поскольку он часто путешествовал, его романы зачастую описывали другие, непривычные читателю того времени страны: Алжир в «Атлантиде» (1919), США в «Солёном озере» (1921), Ирландию в «Дороге гигантов» (1922), Сирию во «Владетельнице ливанского замка» (1924).
В 1929—1930 годах президент Общества литераторов[1]. 11 июля 1931 года Бенуа был избран членом Французской академии. В 1920—1930-е годы появляется множество экранизаций его романов. Так, «Атлантиду» на экране воплощали Жак Фейдер в 1921 году и Георг Пабст в 1932 году, «Кёнигсмарка» — Леонс Перре в 1923 году и Морис Турнёр в 1935 году.
Несмотря на то, что во время Аншлюса 1938 года Бенуа находился в Вене, он до последнего верил в возможность союза между Францией и Германией, и начало Второй мировой войны стало для него неожиданностью. В сентябре 1944 года по подозрению в сотрудничестве с оккупантами он арестован и отправлен в тюрьму Френ, но через полгода с него снимают все обвинения.
С выходом романа «Агриат» в 1950 году к нему вновь приходит успех, и в 1957 году он пишет сороковой по счёту роман «Монсальват», тогда же продается его пятимиллионная книга. Беседы с ним под названием «От Кёнигсмарка до Монсальвата» выходят в радиоэфир. В 1959 году он уходит из Французской академии в знак протеста после того, как в академию не приняли его давнего друга писателя Поля Морана.
28 мая 1960 года умирает его жена Марсель, он долго не мог оправиться от этой потери. Умер Бенуа 3 марта 1962 года.
Библиография
- Романы
- «Кёнигсмарк» (Kœnigsmark, 1918)
- «Атлантида» (L’Atlantide, 1919)
- «За Дона Карлоса» (Pour don Carlos, 1920)
- «Солёное озеро» (Le Lac salé, 1921)
- «Дорога гигантов» (La Chaussée des géants, 1922)
- «Мадемуазель де ла Ферте» (Mademoiselle de La Ferté, 1923)
- «Владетельница ливанского замка» (La Châtelaine du Liban, 1924)
- «Колодцы Иакова» (Le Puits de Jacob, 1925)
- «Альберта» (Alberte, 1926)
- «Прокажённый король» (Le Roi lépreux, 1927)
- «Полуночное солнце» (Le Soleil de minuit, 1930)
- «Зелёный остров» (L'Île verte, 1932)
- «Агриат» (Les Agriates, 1950)
- «Монсальват» (Montsalvat, 1957)
- Поэмы
Напишите отзыв о статье "Бенуа, Пьер"
Ссылки
- ↑ [www.sgdl.org/sgdl/presentation/2013-09-12-13-24-50/presidents-classes-par-ordre-chronologique SGDL - Présidents classés par ordre chronologique]
- [www.academie-francaise.fr/immortels/base/academiciens/fiche.asp?param=558 Pierre BENOIT] // academie-francaise.fr (фр.)
- [www.litru.ru/?author=d091d0b5d0bdd183d0b03bd09fd18cd0b5d180 Книги Пьера Бенуа] // litru.ru
Отрывок, характеризующий Бенуа, Пьер
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
