Монастырский, Борис Савельевич

Борис Монастырский
Имя при рождении:	Бенцион Савельевич Монастырский
Дата рождения:	12 (25) марта 1903(1903-03-25)
Дата смерти:	21 января 1977(1977-01-21) (73 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	кинооператор
Награды:

Бори́с Саве́льевич Монасты́рский (настоящее имя — Бенцион; 1903 — 1977) — советский кинооператор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969). Лауреат Сталинской премии второй степени (1947).

Биография

В 1930 году окончил Государственный техникум кинематографистов (ныне ВГИК).
В кинематографе с 1931 года.
В конце 1940-х и в 1950-х годах работал в творческом тандеме с режиссёром В. В. Эйсымонтом.

Похоронен в Москве на Пятницком кладбище.

Награды и премии

• орден Красной Звезды (14.04.1944)
• заслуженный деятель искусств РСФСР (1969)
• Сталинская премия второй степени (1947) — за фильм «Крейсер „Варяг“» (1946)

Фильмография

1. 1929 — Счастливые кольца, 2-й оператор
2. 1933 — Изменник Родины
3. 1936 — Борцы
4. 1937 — Белеет парус одинокий
5. 1941 — Романтики
6. 1942 — Как закалялась сталь
7. 1943 — Радуга
8. 1945 — Непокорённые
9. 1946 — Крейсер «Варяг»
10. 1948 — Красный галстук
11. 1948 — Последний этап (Польша)
12. 1951 — Правда — хорошо, а счастье — лучше
13. 1952 — Горе от ума (фильм-спектакль) (совместно с Ж. Мартовым)
14. 1953 — Огни на реке
15. 1953 — Свадьба Кречинского
16. 1954 — Два друга
17. 1955 — Судьба барабанщика
18. 1956 — В добрый час!
19. 1958 — Дружок
20. 1958 — Ленинградская симфония
21. 1960 — Конец старой Берёзовки
22. 1962 — Течёт Волга
23. 1963 — При исполнении служебных обязанностей
24. 1964 — Приключения Толи Клюквина
25. 1965 — Встречи с Игорем Ильинским
26. 1965 — Фантазёры
27. 1967 — Дай лапу, Друг!
28. 1968 — Полчаса на чудеса (киноальманах «Полчаса на чудеса»)
29. 1971 — Достояние республики

Отрывок, характеризующий Монастырский, Борис Савельевич

– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.