Джильи, Беньямино

Беньямино Джильи Beniamino Gigli
Основная информация
Дата рождения	20 марта 1890(1890-03-20)
Место рождения	Реканати, Италия
Дата смерти	30 ноября 1957(1957-11-30) (67 лет)
Место смерти	Рим, Италия
Страна	Италия Италия
Профессии	оперный певец
Певческий голос	тенор

Беньями́но Джи́льи (итал. Beniamino Gigli; 20 марта 1890, Реканати, Италия — 30 ноября 1957, Рим) — итальянский оперный певец (тенор) и киноактёр, считается «наследником» Энрико Карузо.

Биография

Джильи родился в городе Реканати в провинции Мачерата (регион Марке) в семье сапожника Доменико Джильи и его жены Эстер, дочери школьного учителя.

1897 — был принят в городской кафедральный собор в церковный хор. Беньямино работает параллельно в компании плотников.

1900 — начинает работу учеником портного.

1902 — окончив школу, начинает трудовую деятельность помощником аптекаря, где и работает до 1907 года, в свободное время Беньямино играет на саксофоне в городском оркестре.

1905 — впервые выступает на сцене, в роли девушки, в театре Лауро Росси в Мачерате, Джильи поёт в оперетте «Бегство Анджелики», написанной Алессандро Билли.

1907 — Джильи отправляется в Рим и работает прислугой у графини Спанокки. Его первый урок пения у Пьетро ди Стефано.

1908 — уроки пения у Аньезе Бонуччи (2 года), потом военная служба в 82 пехотном полку, затем телефонистом в командовании военного округа.

1911 — Джильи переходит к новому учителю профессору Мартино, который занимается постановкой голоса. Аньезе Бонуччи подаёт на Джильи в суд, и ему приходится оплатить старому учителю 2500 лир. Параллельно он работает в фотоархиве при министерстве культуры Италии. В этом же году Джильи знакомится с Констанцией Черрони, дочерью римского маклера.

1912 — в порядке исключения, Джильи получает стипендию для обучения в Академии Санта Чечилия в Риме.

1914 — заканчивает учёбу в Академии, получив первую премию среди теноров на конкурсе в Парме среди 32 конкурсантов. 15 октября первое выступление на сцене в роли Энцо в «Джокондe» Амилькаре Понкьелли, в театре Сочале Ровиго. В Генуе Джильи открывает сезон в театре «Карло Феличе», где поёт партию Де Грие в опере «Манон» Жюля Массне с Розиной Сторкио.

1915 — Театр Массимо в Палермо подписывает с Джильи контракт на исполнение партии Каварадосси в опере Пуччини «Тоска». В этом же году Джильи женится на Констанце Черрони 9 мая в Риме. Он начинает петь и в театре «Сан Карло» в Неаполе: первая партия - Турриду в «Сельской чести» под управлением композитора Пьетро Масканьи, начало дружбы с Масканьи.

1916 — у Джильи рождается первая дочь Эстер (Рина),Джильи дебютирует в театре «Костанци» в Риме в партии Фауста в опере Арриго Бойто «Мефистофель».

1917 — первое заграничное турне (Барселонa и Мадрид). Из-за фигуры Джильи отказано в партии Руджеро в опере Пуччини «Ласточка» в Болонье, вместо Джильи поёт Тито Скипа.

1918 — первая граммофонная запись певца в Милане. Джильи удостаивается чести стать рыцарем итальянской короны. В этом же году долгожданный дебют в миланской «Ла Скала» в «Мефистофеле» под музыкальным управлением Артуро Тосканини.

1919 — контракт с театром «Колон» в Буэнос Айресе.

1920 — начало дружбы с Умберто Джордано, начало выступлений в нью-йоркской Метрополитен-опера, опять же в «Мефистофеле».

1922 — звание почётного офицера нью-йоркской городской полиции.

1924 — первое выступление в Германии, в Берлинской государственной опере.

1925 — первое живое выступление по радио в рождественском концерте в США.

1926 — выступление в Гаване, на концерте, посвящённом свадьбе дочери президента Кубы.

1927 — закончено строительство личной виллы в Реканати (60 комнат).

1929 — первое выступление в Венской опере и на Арене в Вероне.

1932 — во времена «Большого Кризиса» в США Джильи отказывается добровольно сократить своё жалование в Метрополитен-опера на 25 %, чтобы поддержать Оперу в трудные времена. К 30 апреля он аннулирует контракт и возвращается в Италию. Сразу же участвует в Фестивале Пуччини в Торре дель Лаго.

1935 — первый фильм с его участием, снятый в Берлине, далее последуют ещё 15 фильмов, где Джильи выступает в партнёрстве с Магдой Шнайдер.

1936 — его дочь Рина дебютирует как певица 7 февраля в благотворительном концерте в Риме.

1938 — Возвращение в Метрополитен-опера.

1939 — 25-летний юбилей на сцене Джильи отмечает в Ровиго, в роли Эдгара в Доницеттиевской «Лючии ди Ламмермур».

1940—1945 — выступления, в основном, в Италии, всё это время Джильи был любимым исполнителем режима и лично Бенито Муссолини.

1950 — большое европейское турне.

1951 — гастроли в Южной Америке, ряд концертов в Южной Африке, Новой Зеландии, Японии, Скандинавии и в Канаде, всего за период 1951—1955 годов более 60 концертов.

1954 — Последнее оперное выступление - в Реканати, в роли Канио в опере «Паяцы» Леонкавалло. Джильи начинает обширное прощальное турне по всему миру.

1955 — последний публичный концерт 25 мая 1955 года в Вашингтоне (округ Колумбия).

1957 — Беньямино Джильи умирает 30 ноября в Риме от воспаления лёгких.

Фильмография

• 1936 - "Аве Мария" (Германия). Режиссёр - Иоганнес Риман.
• 1936 - "Не забывай меня" (Великобритания). Режиссёр - Золтан Корда.
• 1938 - "Только для тебя" (Германия - Италия). Режиссёр - Кармине Галлоне.
• 1938 - "Джузеппе Верди" (Италия). Режиссёр - Кармине Галлоне. На русском языке фильм известен под названием "История одной жизни".
• 1939 - "Марионетки" (Италия - Германия). Режиссёр - Кармине Галлоне.
• 1939 - "Далёкий дом" (Италия - Германия). Режиссёр - Иоганнес Майер.
• 1941 - "Мама" (Италия - Германия). Режиссёр - Гвидо Бриньоне.
• 1942 - "Разбитая любовь" (Италия - Германия). Режиссёр - Гвидо Бриньоне.
• 1943 - "Смейся, паяц!" (Италия - Германия). Режиссёр - Джузеппе Фатиджати.
• 1950 - "Ночное такси" (Италия - Франция). Режиссёр - Кармине Галлоне.
• 1953 - "Пуччини" (Италия - Франция). Режиссёр - Кармине Галлоне.

Ссылки

• [film.virtual-history.com/person.php?personid=1113 Фотографии]
• [nataliamalkova61.narod.ru/index/radioperedachi/0-14 Беньямино Джильи - в цикле М.Малькова "Из коллекции редких записей".]

Отрывок, характеризующий Джильи, Беньямино

– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!