Бен, Афра

А́фра Бен
Aphra Ben
Мэри Бил. Портрет Афры Бен в возрасте около 30 лет
Псевдонимы:	Астрея
Дата рождения:	10 июля 1640(1640-07-10)
Место рождения:	Уай близ Кентербери
Дата смерти:	16 апреля 1689(1689-04-16) (48 лет)
Род деятельности:	романистка и драматург
Жанр:	любовный роман

А́фра Бен (англ. Aphra Ben; 10 июля 1640 — 16 апреля 1689) — английская романистка и драматург, один из крупнейших авторов эпохи Реставрации. Считается первой профессиональной писательницей в истории Англии.

Биография

Сведения о жизни Афры Бен довольно скупы, противоречивы и не во всём достоверны. Родилась в селении Уай близ Кентербери (графство Кент); дочь цирюльника Бартоломью Джонстона. События её молодости практически неизвестны; есть косвенные сведения, что она получила католическое воспитание и даже собиралась стать монахиней. В 1663 году Афра побывала на английской сахарной плантации на реке Суринам, где, по собственному заявлению, долго общалась с чернокожим невольником знатного происхождения, чья история впоследствии легла в основу романа «Оруноко, или Царственный раб» (Oroonoko, or the Royal Slave).

Вернувшись в Англию, Афра вышла замуж за Йохана Бена, жившего в Лондоне купца немецкого или голландского происхождения. Брак просуществовал лишь несколько лет. По-видимому, он был фиктивным, служившим для упрочения положения в обществе и для благопристойной маскировки её бисексуальных наклонностей (Афра признавалась в любви как к мужчинам, так и к женщинам, и в её произведениях рассыпано немало подобных намёков). К 1666 году она добилась влияния при дворе, выполняла секретные поручения Карла II в Антверпене во время англо-голландской войны; в тайной переписке пользовалась именем Астрея, ставшее затем её литературным псевдонимом. Тайная служба не принесла ей дохода: король постоянно задерживал плату за шпионские услуги, так что Афре Бен пришлось некоторое время провести в долговой тюрьме.

В 1669 году, после того как неизвестное лицо оплатило её долги, Афра Бен начала деятельность профессиональной писательницы. Пользуясь связями с лондонскими писателями и драматургами, она быстро завоевала успех как автор любовных повестей, театральных пьес, романов, стихотворений. Многие из её пьес проникнуты, в духе литературы времён Реставрации, откровенной эротикой; некоторые являются переделками более ранних сочинений. Большую славу её принесли прозаические сочинения: сатирические и любовные новеллы, романы «Любовная переписка дворянина и его сестры» (Love-Letters Between a Nobleman and His Sister, 1684) и «Оруноко» (1688), считающийся вершиной её творчества. Главный герой этого произведения, развивающего традиции галантного романа, — негритянский принц Оруноко, отправляющийся в Новый Свет на поиски проданной в рабство возлюбленной Имоинды и ради любви к ней сам становящийся невольником. Не вынеся жестокого обращения, он поднимает восстание рабов, во время которого погибает Имоинда. Схваченный рабовладельцами, Оруноко подвергается нечеловеческим пыткам (которые переносит со стоическим спокойствием) и умирает. Образ Оруноко считается одним из ранних образцов «благородного дикаря» в европейской литературе.

Афра Бен скончалась 16 апреля 1689 года и была похоронена в Вестминстерском аббатстве.

Критические отзывы

Одним из первых критиков Афры Бен был крупнейший поэт своего времени Александр Поуп, считавший её творчество легковесным (сама писательница умело защищалась от его упрёков). До начала XX века её творчество пребывало в полузабвении, пока в 1913 году не вышло собрание сочинений Афры Бен, подготовленное Монтегю Саммерсом. С этого момента популярность её произведений начинает стремительно нарастать, особенно благодаря крайне высоко ставившей их Вирджинии Вулф; по её словам, Афра Бен «добилась для женщин права выражать свои мысли». Начиная с 1960-х годов интерес к её творчеству переживает настоящий бум; её произведениям посвящается огромное количество работ, они изучаются в университетах и признаются классикой английской литературы. Особое внимание к Афре Бен демонстрируют критики и писательницы феминистских взглядов. Наиболее популярным объектом исследований и критических интерпретаций стал роман «Оруноко», где выделяют темы рабства, расы и колониализма.

См. также

• Центливр, Сузанна

Литература

• Бен Афра // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9B%D0%B8%D1%82.%20%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%D0%91%D1%8D%D0%BD/ Афра Бен в Литературной энциклопедии](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2866 дней))
• Ватченко С. А. У истоков английского антиколониалистского романа: Творческие поиски Афры Бен в романной прозе. Киев, 1984.

Ссылки

• [www.laidinen.ru/women.php?part=1302&letter=%C1 Сочинения]
• [anthropology.ru/ru/texts/trofimova/baroque_27.html Барочные и классицистические тенденции в романе Афры Бен «Оруноко»]
• [archive.is/20130417191547/www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/historynewtime/new_history_20/9.php «Оруноко, или Царственный раб» Афры Бен и легенда о «добром дикаре»]

Отрывок, характеризующий Бен, Афра

Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.