Бен-Шемен

мошав, молодёжный посёлок Бен-Ше́мен ивр. ‏בֶּן שֶׁמֶן‏‎ Страна ИзраильИзраиль Округ ЦентральныйЦентральный округ Израиля|Центральный Координаты 31°57′14″ с. ш. 34°55′29″ в. д.31.954000° с. ш. 34.9249000° в. д. / 31.954000; 34.9249000    Основан 1905 Население 1300 человек (2010) Национальный состав евреи Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3

К:Населённые пункты, основанные в 1905 году

Бен-Ше́мен (ивр. ‏בֶּן שֶׁמֶן‏‎) — мошав и молодёжный посёлок, расположенный в центральной части Израиля в нескольких километрах восточнее города Лод. Административно относится к региональному совету Хевель Модиин, входит в поселенческое движение «Тнуат ха-Мошавим».

Первоначально Бен-Шемен был создан в 1905 году и стал одним из первых поселений, созданных Еврейским национальным фондом в Палестине. Название поселения было взято из книги Исайи: «Виноградник был у Друга моего на плодородном холме» (5:1).

Эвакуировался во время Первой мировой и Арабо-израильской (1947—1949) войн, воссоздан в 1952 году.

Основные отрасли производства — молочное хозяйство и выращивание цитрусовых. Площадь мошава 250 га. Население на конец 2010 года составляет 1300 человек (554 человека в молодёжном посёлке и 746 человек в мошаве).

Палестина

В 1904 году Англо-палестинский банк приобрел земли в районе Лидды, переданные позже Еврейскому национальному фонду. В 1905 году на этих землях Еврейским фондом был создан Бен-Шемен, ставший одним из первых созданных им еврейских поселений в Палестине. Название поселения было взято из книги Исайи: «Виноградник был у Друга моего на плодородном холме» (5:1). В том же году в нём уже работала еврейская фабрика по производству оливкого масла и мыла. Годом позже Исраэль Белкинд организовал там детский посёлок-интернат для сирот — жертв Кишинёвского погрома.

В 1908 году отделение Всемирной Сионистской организации в Палестине создало в поселении учебную ферму для сельскохозяйственных рабочих, где они обрабатывали оливковые рощи и фруктовые деревья. Эти плантации были названы «Лесом Герцля».

В 1911 году в Бен-Шемен прибыли 10 семей йеменских евреев, которые сочетали работу на ферме с художественным производством в стиле Академии «Бецалель» Бориса Шаца в Иерусалиме. Во время Первой мировой войны поселение оказалось на линии фронта между войсками Турции и Германии, с одной стороны, и Антанты — с другой, и было эвакуировано.

В 1921 году на его месте был создан мошав Бейт-Шемен, один из первых мошавов в Палестине. В 1927 году при нём была вновь создана сельскохозяйственная школа, сыгравшая важную роль в 1934 году, после начала «юношеской алии» и её абсорбции во время Второй мировой войны, и превратившаяся в молодёжный посёлок Бен-Шемен. В 1947 году в нём проживало около 1000 человек.

В начале Войны за независимость (1947—1949) и мошав, и школа оказались в арабской блокаде, 11 учеников школы были убиты, большая часть их построек была разрушена. Школа, эвакуированная в 1948 году из Бен-Шемена, стала в последующем основой для создания молодёжного посёлка «Hadassah Neurim» в Нетании.

После образования государства Израиль

В 1952 году, под эгидой поселенческого движения «Тнуат ха-Мошавим», мошав был восстановлен. Первыми его жителями были беженцы из Румынии. Основным производством мошава стало молочное хозяйство и выращивание цитрусовых..

Был воссоздан и молодёжный посёлок, первыми учениками которого стали дети, выжившие в Катастрофе. Сегодня в нём работают начальная школа и средняя школа с сельскохозяйственным уклоном, где учащиеся живут в условиях интерната.

В 1968 году в мошаве, площадью 250 га, проживало 920 жителей, из них, 200 — в молодёжном посёлке, в середине 1990-х, соответственно 1360 и 990, в 2002—2003 гг., соответственно, до 550 в мошаве и 638 в в молодёжном посёлке.

К востоку от мошава также воссоздан «Яар Херцль» (парк им. Герцля), ставший излюбленным местом отдыха израильтян.Российские евреи, спасшиеся благодаря ходатайствам известного советского музыканта и правозащитника Давида Шора, посадили в его честь в Бен-Шемене рощу.

Известные жители и выходцы из Бен-Шемен

• Биньямин Вулкани — микробиолог, исследователь, открывший живые существа в Мёртвом Море.

Известные выпускники школы в молодёжном посёлке

• Шуламит Алони
• Дан Бен-Амоц
• Моше Кацав
• Шимон Перес
• Хаим Сабан
• Ури Амит

См. также

• Ben Shemen Youth Village  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бен-Шемен

«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.