Берх, Александр Маврикиевич
| Александр Маврикиевич Берх | |
 Александр Маврикиевич Берх | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения |
Николаев |
| Дата смерти | |
| Принадлежность | |
| Звание | |
| Сражения/войны | |
| В отставке |
1906 |
Александр Маврикиевич (Морицевич) Берх (Берг) (1830—1909) — инженер-генерал Русской императорской армии; участник Севастопольской обороны.
Биография
Александр Берх родился 29 октября 1830 года в Николаеве в семье адмирала Маврикия (Морица) Борисовича Берха[1].
Во время первой осады города Севастополя в ходе Крымской войны Берх заведовал работами на береговых батареях №№ 8 и 10, возводил первые контр-апроши против 5-го и 6-го бастионов, а при постройке редутов Волынского и Селенгинского и люнета Камчатского заведовал в этом месте всеми траншейными работами и под сильным огнём вооружил 2 батареи[2].
По окончании Крымской кампании, в 1856 году, А. М. Берх был переведён командованием в Кронштадт, где принял участие в строительстве форта «Великий Князь Константин» и северных батарей № 1 и № 2[2].
В 1866 году в Херсонской губернии Берх руководил работами по укреплению гавани Николаева, где долгое время дислоцировался штаб Черноморского флота Российской империи и устьев Днепра близ города Херсона[2]. В 1877 году произедён в чин генерал-майора.
Перед русско-турецкой войной 1877—78 гг. Берх занимался строительством фортификационных сооружений служащих для защиты города Очакова[2].
С 1886 года Берх состоял членом инженерного комитета главного инженерного управления российской императорской армии[2]. В 1889 году был произведён в генерал-лейтенанты[1].
В 1904 году Александр Берх был произведён в инженер-генералы; помимо этого, с 1904 по сентябрь 1905 года Берх состоял в членах Александровского комитета о раненых. Вышел в отставку в 1906 году[1].
Александр Маврикиевич Берх умер 7 марта 1909 года[1].
Семья
Женат. Имел в браке 10 детей. Один из них, Борис (1858–1930-е), пошёл по стопам отца: окончил инженерную академию в Николаеве и дослужился до генерал-майора, занимал должность главного инспектора Морской строительной части; дети последнего умерли от голода во время блокады Ленинграда[1].
Награды
- Орден Святой Анны 1 степени
- Орден Святого Станислава 1 степени
- Орден Святого Владимира 4 степени и др[1].
Избранная библиография
- «Севастопольские ложементы»; Русский инвалид (1901 год).
Напишите отзыв о статье "Берх, Александр Маврикиевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [viupetra2.3dn.ru/publ/berkh_a_m/13-1-0-344 Берх (Берг) Александр Маврикиевич (29.10.1830—7.3.1909)] на сайте Школы военных инженеров в 1701-1960 годах.
- ↑ 1 2 3 4 5 Берх, Александр Маврикиевич // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
</ol>
Отрывок, характеризующий Берх, Александр Маврикиевич
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
