Бердвистел, Рэй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рэй Бердвистел
англ. Ray Birdwhistell

Рэй Бердвистел (англ. Ray Birdwhistell; 28 сентября 1918, Цинциннати, Огайо, США — 19 октября 1994) — американский антрополог, один из основателей науки кинесики.[1] Термин был придуман Р. Бердвистелом и под ним он понимал изучение в комплексе: лицевой экспрессии, позы, походки, а также видимые движения рук и тела.[2] Он считал, что только 35 % информации при социальной интеракции передается при помощи слов, остальная часть приходится на невербальную экспрессию.[3] Бердвистел считал, что язык тела большей частью определяется культурной средой, а не универсальными генетическими программами.[4] Поэтому его ученикам приходилось изучать дополнительно такие науки как антропологию и лингвистику.[5] Он также тесно сотрудничал с такими учеными как Маргарет Мид, Грегори Бейтсон, а позже с Erving Goffman и Dell Hymes.





Краткая биография

Р. Бердвистел родился в Цинциннати 28 сентября 1918 года умер 19 октября 1994 года. Ходил в школу в Огайо, был участником исторического и дебат клуба, наряду с этим участвовал в школьных спектаклях и увлекался журналистикой.[6] Бердвистел получил степень бакалавра социологии в 1940 году в Университете Майями в Огайо, а в 1941 году степень магистра антропологии в Государственном Университете Огайо. Степень доктора он получил в 1951 году в Чикагском Университете, где он учился с Lloyd Warner и Fred Eggan.[7] С 1944 по 1946 год, Бердвистел писал свою диссертационную работу живя в индейском племени ктунаха, где он заметил интересный факт, что члены племени которые говорили на английском двигались и вели себя отлично от своих сородичей, говорящих только на родном языке. Это наблюдение и подтолкнуло его к более подробному изучению языка телодвижений.[8]

Теория анализа невербального языка

В терминологии Р. Бердвистела минимальная единица жестового кода, соответствующая звуку и фонеме словесной речи, называется кине и кинемой соответственно. Кине — это мельчайший воспринимаемый элемент телодвижения, например поднимание и опускание бровей (bÙÚ); это же движение, повторенное несколько раз как единый сигнал, за которым следует возвращение в (исходную) позицию О, образует кинему. Кинемы сочетаются между собой и присоединяются к другим формам кинесики, которые функционируют наподобие префиксов, суффиксов, инфиксов и трансфиксов; в результате образуются единицы высшего порядка: кинеморфы и кинеморфемы. Кине «движение брови» (bbÙ) может быть аллокиничной по отношению к кине «покачивание головой» (hÙ), «движение руки» (/Ù) или по отношению к ударениям и т. д., объединяясь с ними в кинеморфы. Сочетания кинеморфем, в свою очередь, образуют комплексные кинеморфические конструкции. Таким образом, структура жестового кода сравнима со структурой словесного дискурса с его «звуками», «словами», «предложениями», «фразами» и даже «абзацами» (движения бровей могут означать сомнение, вопрос, требование и т. п.). Где же начинаются различия между словесной речью и жестовостью? В кинесическом кругообороте внимание Бердвистела привлекли прежде всего следующие два типа явлений. Явления первого типа имеют место как при словесной, так и несловесной коммуникации и носят название макрокинесических данных. Макрокинесика изучает структурные элементы комплексных кинеморфических структур, то есть те формы жестового кода, которые сравнимы со словами, предложениями, фразами и абзацами. Явления второго типа связаны исключительно с потоком речи и называются супрасегментными кинеморфемами. Бердвистел считает, что легкие движения головы, мигание, сморщивание губ, подергивания подбородком и плечами, движения кистями рук образуют четырёхчастную кинесическую систему акцентуации. Супрасегментные кинеморфемы этой системы акцентуации выполняют функцию синтаксического типа: они маркируют особые сочетания прилагательных и существительных, наречий и слов, называющих действие, и даже участвуют в организации предложений или же связывают отдельные предложения во фразы со сложным синтаксическим строением. Супрасегментные кинеморфемы коннотируют следующие четыре вида ударений: главное ударение, второстепенное ударение, отсутствие ударения, потеря ударения. В последующих исследованиях был отмечен ещё один тип явлений, не обладающих структурными свойствами макрокинесических или супрасегментных элементов; их особенностью является то, что они связаны с конкретными классами конкретных лексических единиц. Элементы этого третьего уровня жестового кода, именуемые кинесическими маркерами, следует отличать от «жеста» в обычном смысле слова. Бердвистел уточняет, что «жест» представляет собой «связанный морф», а это значит, что жестовые формы лишены автономности и для их отождествления требуется учёт функции кинесического поведения, выступающего в роли инфикса, суффикса, префикса или трансфикса. Жесты представляют собой нечто вроде «трансфиксов», ибо они неотделимы от словесной коммуникации. Также и кинесические маркеры приобретают определенное значение, лишь вступая в связь с теми или иными произносимыми синтаксическими единицами с той, однако, разницей, что, в противоположность жестам, кинесические маркеры, так сказать, привязаны к конкретному фонетическому контексту. Как справедливо замечает Бердвистел, введение в анализ жестового кода понятия «кинесический маркер» представляет собой компромисс между двумя точками зрения; согласно первой из них, данный тип поведения определяется как макрокинесический, согласно второй, он наделяется супралингвистическим или супракинесическим статусом в рамках семиотической системы. Классификация кинесических маркеров производится в соответствии с теми классами лексических единиц, с которыми они вступают в связь, а это вновь ведет к признанию приоритетного положения лингвистических структур в построении жестового кода. Кинесические маркеры характеризуются четырьмя общими особенностями:

  1. их артикуляторные свойства могут быть представлены в виде противопоставленных классов;
  2. кинесические маркеры фигурируют в различном синтаксическом окружении (лексемы, с которыми они вступают в связь, принадлежат к разным синтаксическим классам);
  3. имеются ситуационно обусловленные артикуляторные противопоставления (они позволяют уменьшить опасность смешения сигналов);
  4. если различение единиц невозможно по артикуляторным признакам, оно происходит в зависимости от противопоставлений, представленных в синтаксическом окружении.

Таким образом, кинесический маркер можно определить как ряд противопоставлений различных типов поведения в конкретном контексте.[9]

Публикации

Книги
  • Birdwhistell, R. L. (1952). Introduction to Kinesics: An Annotation System for Analysis of Body Motion and Gesture. Washington, DC: Department of State, Foreign Service Institute.
  • Birdwhistell, R. L. (1970). Kinesics and Context: Essays on Body Motion Communication. Philadelphia: University of Pennsylvania Press.
Статьи
  • Birdwhistell, R. L. (1956). Kinesic analysis of filmed behavior of children. In B. Schaffner (Ed.), Group Processes: Transactions of the second conference (pp. 141—144). New York: Josiah Macy, Jr. Foundation.
  • Birdwhistell, R. L. (1959). Contribution of Linguistic-Kinesic Studies for the Understanding of Schizophrenia. In A. Auerback (Ed.), Schizophrenia (pp. 99-123). New York: Ronald Press.
  • Birdwhistell, R, L. (1960). Implications of Recent Developments in Communication Research for Evolutionary Theory. In W. M. Austin (Ed.), Report of the Ninth Annual Round Table Meeting on Linguistics and Language Study (pp. 149—155). Washington, D.C.: Georgetown University Press.
  • Birdwhistell, R. L. (1961). Paralanguage 25 Years After Sapir. In H. W. Brosin (Ed.), Lectures on Experimental Psychiatry (pp. 43-63). Pittsburgh: University of Pittsburgh Press.
  • Birdwhistell, R. L. (1961). [Review of The First Five Minutes.] Archives of General Psychiatry, 5, 106—108.
  • Birdwhistell, R. L. (1962). Critical Moments in the Psychiatric Interview. In T. T. Tourlentes (Ed.), Research Approaches to a Psychiatric Problem (pp. 179—188). New York: Grune and Stratton.
  • Birdwhistell, R. L. (1968). Communication. International Encyclopedia of the Social Sciences, 8, 24-29.
  • Birdwhistell, R. L. (1968). Kinesics. International Encyclopedia of the Social Sciences, 8, 379—385.
  • Birdwhistell, R. L. (1968). [Comments on Edward Hall’s Proxemics.] Current Anthropology, 9(2-3), 95-96.
  • Birdwhistell, R. L. (1971). Kinesics: Inter- and Intra-channel communication research. In J. Kristeva, J. Rey-Debove & D. J. Umiker (Eds.), Essays in semiotics/Essais de semiotique (pp. 527—546). The Hague: Mouton.
  • Birdwhistell, R. L. (1971). Chapter 3: Body Motion, In N. A. McQuown (Ed.), The Natural History of an Interview (pp. 1-93). Microfilm Collection of Manuscripts on Cultural Anthropology, Fifteenth Series, Chicago: University of Chicago, Joseph Regenstein Library, Department of Photoduplication.
  • Birdwhistell, R. L. (1971). Appendix 6: Sample Kinesic Transcription. In N. A. McQuown (Ed.), The Natural History of an Interview (pp. 1-29). Microfilm Collection of Manuscripts on Cultural Anthropology, Fifteenth Series. Chicago: University of Chicago, Joseph Regenstein Library, Department of Photoduplication.

Birdwhistell, R. L. (1974). The language of the body: The natural environment of words. In A. Silverstein (Ed.), Human communication(pp. 203—220). Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum. Birdwhistell, R. L. (1975). Background considerations of the study of the body as a medium of 'expression.' In J. Benthall & T. Polhemus (Eds.), The body as a medium of expression (pp. 34-58). New York: E. P. Dutton.

  • Birdwhistell, R. L. (1977). Some Discussion of Ethnography, Theory, and Method, In J. Brockman (Ed.), About Bateson (pp. 101—141). New York: E. P. Dunon.
  • Birdwhistell, R. L., C. F. Hockett, & N. A. McQuown. (1971). Chapter 6: Transcript, Transcription and Commentary. In N. A. McQuown (Ed,), The Natural History of an Interview [n, p,]. Microfilm Collection of Manuscripts on Cultural Anthropology, Fifteenth Series, Chicago: University of Chicago, Joseph Regenstein Library. Department of Photoduplication.

См. также

Источники

  1. Danesi, M (2006). Kinesics. Encyclopedia of language & linguistics. 207—213.
  2. Padula, A. (2009). Kinesics. In S. Littlejohn, & K. Foss (Eds.), Encyclopedia of communication theory. (pp. 582—584). Thousand Oaks, CA: Sage, doi: dx.doi.org/10.4135/9781412959384.n217
  3. McDermott, R. (1980). Profile: Ray L. Birdwhistell. The Kinesics Report, 2(3), 1-16.
  4. Kendon, A., & Sigman, S. J. (1996). Ray L. Birdwhistell (1918—1994). Semiotica, 112(1-2), 231.
  5. Leeds-Hurwitz, W., & Sigman, S. J. (2010). The Penn tradition. In W. Leeds-Hurwitz (Ed.), The social history of language and social interaction research: People, places, ideas. Cresskill, NJ: Hampton Press, p. 237.
  6. Kirby, E (2006). Ray Lee Birdwhistell. Retrieved October 16, 2007, from Biography Web: Minnesota State University Web site: www.mnsu.edu/emuseum/information/biography/abcde/birdwhistell_ray.html
  7. Kendon, A., & Sigman, S. J. (1996). Ray L. Birdwhistell (1918—1994). Semiotica, 112(1-2), 233-4.
  8. Wallace, A. (October 22, 1994). Ray Birdwhistell: Developed the study of body language. Philadelphia Inquirer. Available from: articles.philly.com/1994-10-22/news/25872138_1_body-language-smile-researchers
  9. Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики. М., 2004, с.114-135c.
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Бердвистел, Рэй"

Отрывок, характеризующий Бердвистел, Рэй

Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.