Бердская

Бердская — станица в Оренбургской губернии. Возникла в 1736 году первоначально как крепостное поселение Бердский городок. Первым атаманом бердской крепости был Степан Семенович Шацкий, переведенный сюда в 1736 году из Яицкого городка. В 1743 году Бердская крепость была избрана окончательным местом для построения города Оренбурга. Расположена близ впадения реки Сакмары в реку Урал. В 1743 году Оренбург был заложен на нынешнем месте генералом Штокманом, причём Бердская крепость отнесена к реке Сакмаре. В середине XVIII века станица Бердская располагалась в 7 верстах от Оренбурга.

Станица Бердская (Бердская слобода) сыграла заметную роль в формировании Оренбургского Казачьего войска. Так, в 1744 году из жителей Оренбурга и слободы Бердской был образован Оренбургский нерегулярный корпус численностью 700 человек, ставший основой созданного в 1748 году «Оренбургского нерегулярного войска».

В 1773 году в Бердской располагалась ставка Пугачёва в период осады им Оренбурга. Из Бердской слободы по селениям и заводам рассылались посланцы с его манифестами, в которых тот объявлял народу вечную волю, провозглашал освобождение от подневольного труда на помещиков и заводчиков, от податей и повинностей, жаловал землю, призывал к истреблению крепостников, провозглашал свободу вероисповедания.

В 1833 году Бердскую посетил А. С. Пушкин для изучения и сбора материалов по истории Пугачёва.

В настоящее время, на месте станицы находится одноимённый район Оренбурга — Берды. Название взято из башкирского языка и переводится как рыба Хариус (башк. Бәрҙе ).

Известные земляки

• Коровяков, Александр Петрович (16 ноября 1912, Бердская, Оренбургская губерния — 1993 Санкт-Петербург) — русский советский художник, живописец, член Санкт-Петербургского Союза художников (до 1992 года — Ленинградской организации Союза художников РСФСР), представитель ленинградской школы живописи.

Отрывок, характеризующий Бердская

– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.