Бердюжский район

Бердюжский район

Флаг
Страна	Россия Россия
Статус	Муниципальный район
Входит в	Тюменскую область
Включает	9 сельских поселений
Административный центр	село Бердюжье
Дата образования	1923 год
Глава администрации	Рейн Виктор Александрович
Население (2016)	↘10 907 (0,3 %)
Плотность	3,86 чел./км²
Площадь	2828,87 км²
Часовой пояс	MSK+2 (UTC+5)
Телефонный код	+7 34554
Код автом. номеров	72

Бердю́жский райо́н — административно-территориальное и муниципальное образование в Тюменской области России.

Административный центр — село Бердюжье.

География

Район расположен в юго-восточной части Тюменской области и на юге граничит с Республикой Казахстан. Площадь территории района составляет 2,8 тыс. км².

Природа

Район находится в лесостепном природном комплексе, располагает значительными сельскохозяйственными угодьями — 282,9 тыс. На севере района берёт своё начало река Емец — приток реки Вагай. В районе имеется большое количество озёр — 256, с общей площадью зеркала — 29,8 тыс. га, а также два заказника — озеро Тундрово (1930 га) и озеро Песочное (2000 га). Озера суффозионно-просадочного происхождения преимущественно имеют округлую форму, богаты отложениями ила. Иловые отложения озера Соленое (Окунево) соответствует лечебным грязям.

Климат района резко континентальный и формируется под влиянием воздушных масс азиатского материка. Основные черты климата — холодная зима, жаркое непродолжительное лето, короткая весна и осень, короткий безморозный период и резкие колебания температуры в течение года, месяца и даже суток. Среднегодовая сумма осадков 305—315 мм. В отдельные годы в районе возможны засухи. Климатические условия благоприятны для выращивания зерновых, кормовых и других сельскохозяйственных культур. Почвенный покров района благоприятен для ведения сельскохозяйственного производства.

Территория района представляет собой пологоволнистую равнину. Повышения имеют форму грив, ориентированных в северо-восточном направлении. Склоны грив очень пологие, постепенно переходящие в обширные межгривные понижения. Равнинный характер местности, недостаточный сток атмосферных осадков обусловили наличие заболоченных участков. В качестве естественных оснований могут быть встречены в геологических разрезах глины, суглинки.

Основу растительного покрова слагают злаково-разнотравные группировки, чередующиеся с березовыми колками (иногда с примесью осины). Кустарниковая растительность представлена порослью лесообразующих пород — шиповником, боярышником, смородиной. Травяной ярус обычно слагают: полевица белая, вейник, девясил иволистный, таволга вязолистная, подмаренник северный, костянка, астрагал. Злаково-разнотравные группировки составляют: пырей ползучий, мятлик луговой, вейник наземный, тимофеевка степная, ветреница лесная, лабазник степной, подмаренник северный, типчак. По заболоченным лесам осока береговая, канареечник, тростник. Берега озёр покрыты осоково-разнотравной растительностью.

Животный мир разнообразен. Из хищников встречаются: хорек, колонок, горностай, норка, лисица, волк. Широко распространены грызуны — суслики, хомяки, полевки. Встречаются косуля, лось, кабан, заяц-беляк, из птиц — куропатки, тетерева, глухари.

На водоёмах гнездятся утки, гуси, журавли и др. Из рыб в озёрах преобладает карась.

История

До присоединения Сибири к Русскому государству территория района использовалась татарами и скотоводами-кочевниками южных народов тюркской группы. В конце XVII века первые русские отряды были направлены сюда для защиты границ Русского государства. Отряды строили защитные крепости, которые назывались городищами. В 1680 году упоминается городище Орлово — в тридцати километрах от Бердюжья и городище за селом Уктуз. С этого времени начинается земледельческое освоение края. Первые гражданские русские в нынешнем Бердюжском районе — это крестьяне из Пермской губернии (XVII век). Они занимались земледелием, скотоводством, ремеслами (обработка железа, переработка кож, изготовление гончарной посуды). Населённые пункты строились группами. Крупные поселения назывались слободами. Росло число деревень вокруг слободы Бердюжье. В восемнадцатом веке появились переселенцы из Орловской, Воронежской, Тамбовской губерний и других районов России. Много было ссыльных крестьян за участие в Пугачёвском восстании, а также переселенцев из Тюмени.

За годы советской власти осуществлена обширная программа развития объектов жилищного, социально-культурного, бытового назначения. Построены дороги с твердым покрытием. Район полностью электрифицирован. До райцентра подведен газ по газопроводу. Сформирована сеть общеобразовательных, культурных, спортивных и медицинских учреждений.

Население

Численность населения
2002	2009	2010	2011	2012	2013	2014
13 019	↘12 042	↘11 490	↘11 456	↘11 211	↘11 022	↘10 920
2015	2016
↗10 958	↘10 907

2500

5000

7500

10 000

12 500

15 000

2011

2016

Административное деление

До революции Бердюжская волость входила в состав Ишимского уезда Тобольской губернии. С 5 апреля 1918 года волость в составе Ишимского уезда Тюменской губернии, с 27 августа 1919 в Омской губернии, с 21 апреля 1920 года вновь в составе Тюменской губернии.

Район образован на основании постановлений ВЦИК от 3 и 12 ноября 1923 года в составе Ишимского округа Уральской области из Бердюжской, Истошинской, Пегановской, Уктузской, Калмакской, части Локтинской и части Ражевской волостей Ишимского уезда Тюменской губернии.

В район вошло 22 сельсовета: Бердюжский, Босоноговский, Воробьёвский, Гагаринский, Зарословский, Истошинский, Калмакский. Крашеневский, Кутыревский, Кушлукский, Луговской, Мурашёвский, Нестеровский, Новорямовский, Окуневский, Останинский, Пегановский, Песьяновский 1-й, Песьяновский 2-й, Полозаозёрский (Заозёрский), Старорямовский, Уктузский.

Постановлениями ВЦИК от:

• 10 июня 1931 года к району присоединена территория упразднённого Армизонского района (17 сельсоветов).
• 17 января 1934 года район включён в состав Обско-Иртышской области.
• 7 декабря 1934 года передан в состав Омской области.

25 января 1935 года — разукрупнён. При этом во вновь образованный Армизонский район отошло 16 сельсоветов, бывших в нём до упразднения, а также Калмакский и Новорямовский сельсоветы. Усть-Мало-Чирковский сельсовет остался в Бердюжском районе. 19 сентября 1939 года — упразднены Воробьёвский, Крашеневский, Кушлукский, Луговской и Останинский сельсоветы. Усть-Мало-Чирковский сельсовет передан в Голышмановский район. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 февраля 1943 года передан во вновь образованную Курганскую область.

14 августа 1944 года передан в состав образованной Тюменской области.

1 ноября 1951 года Босоноговский сельсовет переименован в Луговской. 17 июня 1954 года упразднены Гагаринский, Кутырьевский, Луговской, Мурашевский сельсоветы. Окуневский и Песьяновский сельсоветы объединены в Первопесьяновский сельсовет. 1 августа 1957 года Нестеровский и Первопесьяновский сельсоветы объединены в Окуневский сельсовет. 24 марта 1960 года упразднены Зарословский и Старорямовский сельсоветы. 1 февраля 1963 года создан укрупнённый сельский район с включением в его состав Армизонского района. 14 мая 1963 года Чирковский сельсовет переименован в Яровский. 12 января 1965 года сельский район разукрупнён, преобразован в район. При этом Армизонский, Ивановский, Калмакский, Капралихинский, Красноорловский, Орловский, Прохоровский, Южно-Дубровинский, Яровский сельсоветы переданы во вновь организованный Армизонский район. 14 июля 1966 года образован Зарословский сельсовет. 31 января 1978 года образован Рямовский сельсовет.

Муниципально-территориальное устройство

В состав района входят 9 сельских поселений:

• Бердюжское сельское поселение
• Зарословское сельское поселение
• Истошинское сельское поселение
• Мелехинское сельское поселение
• Окуневское сельское поселение
• Пегановское сельское поселение
• Полозаозерское сельское поселение
• Рямовское сельское поселение
• Уктузское сельское поселение

В Бердюжском районе 30 населённых пунктов в составе 9 сельских поселений:

№	Сельские поселения	Административный центр	Количество населённых пунктов	Население	Площадь, км2
1	Бердюжское сельское поселение	село Бердюжье	4	↗5530	391,19
2	Зарословское сельское поселение	село Зарослое	4	↘652	291,45
3	Истошинское сельское поселение	село Истошино	4	↘810	313,79
4	Мелехинское сельское поселение	село Мелехино	2	↗298	202,67
5	Окуневское сельское поселение	село Окунево	5	↘878	503,64
6	Пегановское сельское поселение	село Пеганово	2	↘795	370,54
7	Полозаозерское сельское поселение	село Полозаозерье	2	↘678	193,66
8	Рямовское сельское поселение	деревня Старорямова	3	↗484	242,87
9	Уктузское сельское поселение	село Уктуз	4	↘782	319,06

Упразднённые населённые пункты

27 декабря 2013 года деревни Крутоберегое и Савина Окуневского сельского поселения упразднены в связи с прекращением существования.

Достопримечательности

Комплексные заказники регионального значения «Южный» (11 718 га), «Окуневский» (1 930 га) и «Песочный» (930 га), а также региональный памятник природы минеральное озеро Солёное возле дер. Окунево (по лечебному значению приравнивается к оз. Муялды в Казахстане и Красноусольским минеральным источникам в Башкортостане).

Литература

• Административно-территориальное деление Тюменской области (XVII—XX вв.). — Тюмень, 2003. — 304 с. — ISBN 5-87591-025-9.

Ссылки

• [admtyumen.ru/ogv_ru/gov/local_gov/south_regions/berd/structure.htm Бердюжский район на портале органов государственной власти Тюменской области]
• [www.w-siberia.ru/turto/area/berdyuzhskiyregion.htm Бердюжский район] (рус.). Туристические ресурсы Тюменской области. ДИПиГПП Тюменской области. Проверено 13 декабря 2012. [www.webcitation.org/67xlFMVb8 Архивировано из первоисточника 27 мая 2012].
• [www.regionalcom.ru/catreg/tyumreg/tyumenobl/district/berduzhskiy.html Бердюжский район на сайте «Деловой мир Сибири»]

Отрывок, характеризующий Бердюжский район

Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.