Березайский, Василий Семёнович

Василий Семёнович Березайский
Дата рождения:	1762(1762)
Место рождения:	Ярославская губерния
Дата смерти:	1821(1821)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Гражданство:	Российская империя
Род деятельности:	педагог, переводчик, фольклорист
Годы творчества:	1785—1818
Язык произведений:	русский
Награды:

Василий Семёнович Березайский (1762—1821) — российский педагог, переводчик, фольклорист.

Биография

Родился в 1762 году в Ярославской губернии. Выходец из среды сельского духовенства.

Учился в Александро-Невской духовной семинарии, 5 октября 1782 года направлен оттуда в Санкт-Петербургскую учительскую семинарию, где проучился только 3 месяца.

9 января 1783 года был назначен преподавателем в Исаакиевское народном училище в Петербурге, а 25 апреля переведён учителем «сначала российского чтения, писания, грамматики, арифметики, а наконец, переводам с французского на российский язык» в Воспитательное общество благородных девиц (Смольный институт). С 20 марта 1797 также преподавал в «верхних классах» Мещанского училища при Смольном институте.

Дослужился до коллежского советника (1800 год). В 1812 году награждён орденом Святого Владимира IV степени. 7 апреля 1816 года вышел в отставку по собственному прошению в связи с плохим здоровьем. Умер в 1821 году.

Литературная деятельность

Литературную деятельность Березайский начал переводами с французского, помещёнными в журнале «Растущий виноград»: переводы из тома 8 «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел» — «О врождённом побуждении» («Instinct»; ноябрь 1785) и «О новооткрытом из земли древнем городе Геркулане» («Herculanum», автор — Л. де Жокур; январь 1786); «Ода о восстановлении Карла XII» английского поэта А. Каули (с французского прозаического переложения; февраль 1787). Последний перевод Березайского — книга «Храм бессмертныя славы императора Петра Первого» (СПб., 1789; оригинал: «Le Febure G. Éloge historique de Pierre le Grand Czar, Empereur de toutes lesRussies», Utrecht, 1782). Дополненная по другим источникам дважды отдельно переиздавалась книга о Геркулане («Любопытное открытие города Геркулана…», СПб., 1789; «Открытие, описание и содержание города Геркулана…», 1795).

В 1798 году Березайский издал «Анекдоты древних пошехонцев», благодаря которым установился тип «весёлого пошехонца», остававшийся популярным до начала XX века. Сюжеты о традиционных русских фольклорных дураках и простофилях для анекдотов Березайский брал, подвергая литературной обработке, из русских народных сатирических сказок (волшебные сказки Березайский считал устаревшими и даже вредными), зачастую с международным сюжетом, а также из литературных источников. Березайский использовал в книге много цитат, пословиц, поговорок, прибауток, учёных и литературных аллюзий, приёмы бурлеска. Форма произведения — монологический сказ, тон — балагурство. Речь рассказчика передаёт фонетическую, и, отчасти, морфологическую картину северо-русского диалекта Пошехонья второй половины XVIII века. Ко второму дополненному изданию «Анекдотов» («Анекдоты, или Весёлые похождения старинных пошехонцев»), вышедшему в 1821 году, был приложен сатирический «Забавный словарь», в котором имеются прямые заимствования из других русских произведений этого популярного тогда жанра. Третье издание появилось в 1863 году и повторяло второе. Содержание («посылки», то есть главы):

1. как пошехонцы носили дары воеводе Щуке
2. как пошехонцы решили увидеть с дерева Москву
3. как пошехонцы перепутали в темноте свои ноги, и рассказ о покупке ружья
4. как пошехонцы болтали толокно в реке
5. эпизод с привязыванием к бревну и потопление
6. о лечение зубной боли
7. как араб вскочил на спину пошехонцу
8. о средстве от блох
9. мошенник, обещавший высидеть яйца
10. суп из камня
11. хитрый «колдун»
12. о поминках, и о корове, которую пасут на крыше
13. эпизод с часами
14. о трубочисте, принятом за «нечистого духа», и о приключениях спившегося Микехи
15. как пошехонцы сплели лодку-лапоть
16. (во втором издании) как медведь откусил голову пошехонцу

В 1818 году Березайский издал учебник «Арифметика, сочинённая для употребления в Обществе благородных девиц», в котором обобщил свой преподавательский опыт.

Судя по всем произведениям, Березайский был весьма образованным, начитанным и не лишённым литературных способностей человеком. Язык его прозы всюду плавный и гладкий.

Литература

• Молдавский Д. [feb-web.ru/feb/skazki/texts/rss/rss-236-.htm Василий Березайский и его «Анекдоты древних пошехонцев»] // Русская сатирическая сказка: В записях середины XIX—XX века. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. — С. 236—245.
• Рак В. Д. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=558 Березайский Василий Семенович] // Словарь русских писателей XVIII века / Отв. ред. А. М. Панченко. — Выпуск 1. (А-И). Л.: Наука, 1988.

Ссылки

• [books.google.com/books?id=qrgNAAAAIAAJ&hl=ru&pg=PP1#v=onepage&q&f=false Анекдоты, или Прохождения древних пошехонцев]. — 2-е изд. — СПб.: Типография внешней торговли, 1821.

Отрывок, характеризующий Березайский, Василий Семёнович

Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.