Березов, Николай Фёдорович
| Николай Фёдорович Березов | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 28 ноября 1917 года — 5 января 1918 года | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | должность упразднена | ||
| Рождение: | 11 мая 1891 Саратов | ||
| Смерть: | после 1922 года Узбекская ССР
| ||
| Партия: | ПСР (1906—1921) | ||
| Образование: | высшее юридическое | ||
Николай Фёдорович Березов (11 мая 1891, Саратов — после 1922) — член ЦК ПСР, юрист, редактор, делегат Всероссийского Учредительного собрания.
Биография
Николай Березов родился в Саратове в семье ветеринарного врача.[1] Окончив Саратовскую гимназию, он поступил на юридический факультет Московского Императорского университета, из которого выпустился в 1916 году.
Березов вступил в Партию социалистов-революционеров (ПСР) в 1906 году.[2] В 1911 году он, по решению суда, отбывал трёхмесячное заключение.
После Февральской революции, в 1917 году, Николай Березов стал юристом окружного управления Министерства путей сообщения в Тифлисе. Он был избран делегатом III-го съезда Партии социалистов-революционеров (25 мая - 4 июня 1917 года) и вошел в состав ЦК ПСР. Почти одновременно он стал членом Кавказского краевого Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и был избран делегатом I-го Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов (3-24 июня 1917 года) от Кавказского фронта.
В 1917 же году Николай Фёдорович избрался в члены Учредительного собрания по Кавказскому фронту от эсеров (список № 3) . В 1918 году он стал русским представителем в Закавказском сейме, а также входил в Юго-Восточный комитет членов Учредительного собрания.
Березов работал в редколлегии газеты «Родная земля», а также издавал в Екатеринодаре, вместе с М. Г. Бочарниковым, газету «Народоправство». С 1920 года он преподавал в Саратовском университете, где и был арестован в 1922 году. Содержался в Бутырской тюрьме, затем был выслан в Ташкент. Дальнейшая судьба неизвестна. Был реабилитирован в 1998 году.[1]
Напишите отзыв о статье "Березов, Николай Фёдорович"
Литература
- Л. Г. Протасов. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. М., РОСПЭН, 2008.
- ГА РФ. Ф. 102 — Департамент полиции Министерства внутренних дел, ОО, 1912, д. 65, ч. 1-е.
- Центральный архив Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ).
- Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь-август 1922 г.). Подготовка, проведение, итоги. М., 2002.
- Сергеев В. Н. Политические партии в южных казачьих областях России. 1917-1920 гг. Т. 1. Ростов-на-Дону, 1993.
- Покровский А. С. Первый рабоче-солдатский парламент России. I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов (3-24 июня 1917 г.). Опыт реконструкции списка участников. Контуры социального портрета. М., 2001.
Примечания
Отрывок, характеризующий Березов, Николай Фёдорович
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
