Беренгария (королева Кастилии)

Беренгария Кастильская исп. Berenguela de Castilla<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Беренгария Великая, королева Кастилии и супруга короля Леона Мануэль Мариано Родригес, 1788 год</td></tr>
королева Леона
1197 — 1204
Монарх:	Альфонсо IX
Предшественник:	Тереза Португальская
Преемник:	Елизавета Гогенштауфен
королева Кастилии и Толедо
6 июня — 31 августа 1217
Коронация:	не коронована
Предшественник:	Энрике I
Преемник:	Фернандо III
Отречение:	31 августа 1217
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	1179/1180 Бургос, Королевство Кастилия
Смерть:	8 ноября 1246(1246-11-08) Бургос, Королевство Кастилия и Леон
Место погребения:	Королевский монастырь Лас Уэльгас близ Бургоса
Род:	Бургундская династия → Гогенштауфены → Бургундская династия
Отец:	Альфонсо VIII
Мать:	Элеонора Английская
Супруг:	1. Конрад II, герцог Швабии 2. Альфонсо IX
Дети:	Элеонор, Констанция, Фернандо, Альфонсо, Беренгария

Беренга́рия Касти́льская (исп. Berenguela de Castilla), также Беренга́рия Вели́кая (исп. Berenguela la Grande) (1179/1180, Бургос — 8 ноября 1246, там же) — кастильская инфанта, супруга короля Леона Альфонсо IX, королева Кастилии и Толедо в 1217 году.

Беренгария была дочерью кастильского короля Альфонсо VIII и долгое время после рождения оставалась его предполагаемой наследницей, что сделало инфанту желанной невестой в Европе. Первым супругом Беренгарии стал Конрад II, будущий герцог Швабии, однако брак с ним оставался не консуммированным и был расторгнут по настоянию бабушки инфанты Алиеноры Аквитанской. Уже после смерти Конрада Беренгария вышла замуж за короля Леона Альфонсо IX, от которого родила пятерых детей. Брак с Альфонсо не был признан церковью и был расторгнут в 1204 году, хотя их дети получили статус законнорождённых. Беренгария вернулась к родителям в Кастилию, где она посвятила себя воспитанию детей.

В 1214 году малолетний брат Беренгарии Энрике стал королём и, после недолгого регентства матери, Беренгария сменила её на этой должности. Однако вскоре она была отстранена от регентства над братом и вынуждена была покинуть столицу. В 1217 году Энрике внезапно умер, получив травму головы во время игры с другими детьми. Беренгария, в отсутствии других более законных наследников, была объявлена королевой. Правление Беренгарии длилось чуть больше месяца, затем, опасаясь захвата власти своим бывшим супругом, она отреклась в пользу их общего сына. После отречения бывшая королева сохранила своё влияние на политику в стране и частную жизнь детей. Она также покровительствовала религиозным организациям и историкам вплоть до своей смерти в 1246 году.

Биография

Ранние годы и первый брак

Беренгария по разным данным родилась в 1179 или 1180 году в Бургосе и была старшей дочерью из десяти детей кастильского короля Альфонсо VIII и английской принцессы Элеоноры Плантагенет. Воспитанием девочки занимались две гувернантки, Эстефания и Эльвира, которые были щедро вознаграждены за их труды: по выходу на пенсию Эстефания в мае 1181 года и Эльвира в 1189 получили от королевской семьи обширные земли.

Несколько лет подряд Беренгария оставалась предполагаемой наследницей отца, поскольку её младшие братья умирали во время родов или в младенчестве; такой статус сделал инфанту желанной невестой в Европе. Первый раз Беренгарию обручили в 1187 году с пятым сыном императора Фридриха I Барбароссы — Конрадом II, будущим герцогом Швабии; в 1188 году в Зелигенштадте представителями невесты был подписан брачный договор, по которому Беренгария должна была принести супругу приданое в размере 42 000 мараведи. Кроме того, в договоре оговаривалось, что в случае, если никто из её братьев не переживёт отца или все они умрут бездетными, именно Беренгария унаследует Кастильскую корону; Конрад же в случае восшествия на престол инфанты, согласно этому договору, являлся лишь супругом королевы, что позволяло королевству сохранить независимость от Священной Римской империи. После подписания договора Конрад прибыл в Кастильский город Каррион, где праздновалась помолвка и жених был посвящён в рыцари.

Брак Беренгарии с Конрадом не был консуммирован в силу юного возраста супруги, которой на тот момент было около девяти лет. Кроме того, супруги никогда не встречались лично: в Рождество 1190 года согласно брачному договору Беренгария должна была прибыть в Германию, но этого так и не произошло. В 1191 году Беренгария под влиянием третьих лиц обратилась к папе римскому Целестину III за аннуляцией брака; несомненно на решение инфанты повлияла её бабушка Алиенора Аквитанская, которая не желала усиления Гогенштауфенов, союзников французского короля, враждовавшего с королём Англии.

Брак с Альфонсо I. Наследница престола

Чтобы обеспечить мир между Кастилией и Леоном в 1197 году в Вальядолиде Беренгария вышла замуж за своего двоюродного дядю короля Леона Альфонсо IX. В соответствии с брачным договором и обычаями того времени Беренгария получила несколько леонских замков и окрестных земель в своё управление. Большинство из них располагались на границе с Кастилией и потому знать, перешедшая под защиту новой королевы, могла обращаться в поисках справедливости в случае притеснения к обоим королям; в свою очередь, рыцари, оказавшиеся во владениях Беренгарии обязаны были поддерживать мир на границе именем королевы.

Начиная с 1198 года из Рима стали приходить возражения от папы Иннокентия III по поводу брака Беренгарии и Альфонсо в виду близкого родства. Тем не менее, супруги продолжали жить вместе вплоть до 1204 года и Беренгария родила пятерых детей. Беренгария и Альфонсо не желали расторгать свой брак и всеми силами добивались папского разрешения, в том числе предлагали крупные суммы денег в качестве взятки. Однако Иннокентий отказался признать их брак законным, хотя супругам удалось добиться признания церковью их детей законнорождёнными. Брак был расторгнут и в мае 1204 года Беренгария вернулась к родителям в Кастилию, где она посвятила себя воспитанию детей.

Хотя Беренгария лишилась титула королевы Леона, она сохранила право на сбор налогов с части территорий, переданных ей после заключения брака, в числе которых были Кастроверде и Саламанка, которые Беренгария передала своему старшему сыну Фернандо в 1206 году. Часть знати, служившей Беренгарии в бытность королевой, последовали за ней в Кастилию. Мир, действовавший после свадьбы Беренгарии и Альфонсо, рухнул; новая война разразилась отчасти из-за контроля кастильской инфанты над леонскими владениями. В 1205, 1207 и 1209 годах между Кастилией и Леоном были заключены несколько мирных договоров, каждый из которых в итоге расширял влияние Беренгарии; последние два договора вернули Беренгарии и её сыну существенную часть владений вдоль границы, в том числе ключевые замки, такие как замок в Вильяльпандо. Договор от 1207 года стал первым официальным документом на кастильском диалекте.

В 1214 году умер отец Беренгарии Альфонсо VIII и новым королём стал её десятилетний брат Энрике, регентом при котором была назначена вдова Альфонсо VIII Элеонора Английская, однако она умерла через 24 дня после смерти супруга. Со смертью матери Беренгария, вновь ставшая предполагаемой наследницей, получила должность регента при брате. В период регентства инфанты страна переживала непростые временя, вызванные распрями среди знати, одним из главных инициаторов которых был дом де Лара, состоявший в родстве с королевской семьёй. Под давление де Лара Беренгария отказалась от регентства и опеки над братом в пользу Альваро Нуньеса де Лара.

В 1216 году внеочередное собрание парламента в Вальядолиде, в котором участвовали многие кастильские магнаты, приняло решение помочь Беренгарии выступить против нового регента. К концу мая политическая ситуация в Кастилии ухудшилась и Беренгария вынуждена была укрыться в замке своего сторонника — Гонсало Родригеса Хирона — в Аутильо-де-Кампосе; старшего сына инфанта отправила ко двору его отца. 15 августа 1216 года магнаты попытались заключить соглашение, которое предотвратило бы гражданскую войну, но разногласия привели к окончательному разрыву нескольких родовитых семей с домом де Лара. Однако вскоре регентству де Лара пришёл конец.

Королева Кастилии, отречение и последние годы

Обстоятельства внезапно изменились 6 июня 1217 года, когда Энрике умер от травмы головы, полученной во дворе дворца епископа Валенсии, где молодой король играл с другими детьми. Опекун короля Альваро Нуньес де Лара, в попытке скрыть случившееся, перевёз тело Энрике в замок Тарьего-де-Серрато, однако к тому времени весть о смерти брата уже была передана Беренгарии, которая была провозглашена королевой в тот же день. Будучи новым сувереном Беренгария осознавала, что её бывший супруг скорее всего будет претендовать на кастильскую корону, поскольку Альфонсо IX был ближайшим родственником Энрике мужского пола; смерть Энрике и восшествие на престол его бывшей жены скрывались от леонского короля столько, сколько это было возможно. В августе 1217 году Беренгария отправила бывшему супругу письмо с просьбой отпустить Фернандо навестить мать. Фернандо прибыл в Кастилию 31 августа и в этот же день Беренгария отреклась от трона в пользу сына. Ещё одной причиной отречения был тот факт, что Кастилии требовался полководец, которым обычно становился король и которым сама Беренгария стать не могла.

После отречения Беренгария, ставшая ближайшим советником сына, продолжала активно вмешиваться в политическую жизнь страны. Многие историки отмечают, что Беренгария также имела практически неограниченное влияние на сына: так, именно Беренгария организовала брак Фернандо с Елизаветой Гогенштауфен, дочерью Филиппа Швабского и внучкой двух императоров — Фридриха I Барбароссы, императора Священной Римской империи, и Исаака II Ангела, византийского императора; свадьба состоялась 30 ноября 1219 года в Бургосе. Другим примером влияния Беренгарии стало посредничество инфанты в 1218 году между её царственным сыном и бывшим супругом: Альфонсо IX при поддержке бывшего регента из семейства де Лара планировал вторгнуться в Кастилию и захватить трон, однако Беренгарии удалось заставить отца и сына подписать мирный договор в Торо 26 августа 1218 года, положивши конец конфронтации между Кастилией и Леоном.

В 1222 году Беренгария вновь вмешалась в политику сына для достижения ратификации конвенции Сафра, желая заключить мир с домом де Лара, для чего она организовала брак своего младшего сына Альфонсо с Мафалдой, дочерью и наследницей Гонсало Переса де Лара, сеньора Молина и Меса. В 1224 году Беренгария организовала брак своей младшей дочери, также Беренгарии, с Иоанном де Бриенном; этот манёвр сделал старшего сына Беренгарии ближе к трону Леона, поскольку Иоанн был претендентом на руку Санчи — старшей дочери Альфонсо от первого брака, которая к тому моменту являлась наследницей отца.

Однако ни Санче, ни её сестре Дульсе не суждено было занять леонский трон: Альфонсо IX умер в 1230 году; незадолго до этого Беренгария тайно встретилась с его первой женой Терезой Португальской и добилась отречения её дочерей в пользу единокровного брата в обмен на крупные суммы денег и другие блага. Благодаря стараниям Беренгарии, Кастилия и Леон вновь объединились под управлением её сына. В 1237 году, через два года после смерти Елизаветы Гогенштауфен, Беренгария организовала новый брак сына с Жанной де Даммартен, дочерью и наследницей графа Омальского Симона де Даммартен и Марии, графини де Понтье. Несмотря на то, что у Фернандо от первого брака было десять детей, Беренгария опасалась, что добродетельный король может опорочить себя внебрачными связями. Жанна была предложена в жёны Фернандо его тёткой, сестрой Беренгарии Бланш, которая была вдовой французского короля и регентом Франции при малолетнем сыне. Фернандо любил и уважал мать; он доверил Беренгарии управление Кастилией и Леоном, когда сам король участвовал в долгой кампании реконкисты на юге.

Беренгария встретилась с сыном в последний раз в 1245 году в Посуэло-де-Калатрава, затем она вернулась в Толедо. Беренгария Кастильская умерла 8 ноября 1246 года в Бургосе и была похоронена в близлежащем монастыре Лас Уэльгас.

Потомство

За время брака у супругов родилось пятеро детей:

• Элеонор (1198/1199 — 1202)
• Фернандо (1199—1252) — король Кастилии. Был дважды женат: первым браком на Беатрисе Швабской, дочери Филиппа, герцога Швабского, и Ирины Ангелины, от которой имел десять детей; вторым браком на Жанне де Даммартен, дочери графа Омаля Симона де Даммартена и Марии Понтье, от которой имел пятерых детей.
• Констанция (1200—1242) — монахиня в монастыре Лас Уэльгас близ Бургоса.
• Альфонсо (1202—1272) — был трижды женат: первым браком на Мафалде Гонсалес де Лара, дочери и наследнице Гонсало Перес де Лара, сеньора Молина и Меса и Санчи Гомес де ла Каса де Траба, от которой имел сына и дочь; вторым браком на Терезе Гонсалес де Лара, дочери Гонсало Нуньес де Лара и Марии Диас де Аро и Азарга, от которой имел одну дочь; третьим браком на Майор Альфонсо де Менесис, дочери Альфонсо Теллеса де Менесиса и Марии Ямез де Лимиа, от которой имел сына и дочь. Помимо детей от трёх браков, Альфонсо имел шестерых внебрачных детей.
• Беренгария (1204—1237) — была замужем за королём Иерусалима Иоанном де Бриенном и была матерью четверых детей.

Наследие

Как и её мать, Беренгария покровительствовала многим религиозным учреждениям. Вместе с Элеонорой она поддерживала монастырь Санта-Мария ла Реале де Лас Уэльгас близ Бургоса, где обе они были похоронены. В бытность свою королевой Леона Беренгария покровительствовала ордену Сантьяго и базилике Сан-Исидоро; она не только вносила крупные пожертвования, но и освободила их от уплаты налога. Беренгария также восстановила традицию поддержания монастыря Сан-Педро женщинами из леонской королевской семьи; последней женщиной до Беренгарии, придерживавшейся этой традиции, была её родственница Санча Раймундес, дочь королевы Урраки и Раймунда Бургундского.

Хронистами своего времени Беренгария описывалась как женщина мудрая и добродетельная. Она также внесла свой вклад в литературу и историю: Беренгария поддержала Лукаса де Туя, которой составил хронику королей Кастилии и Леона, призванную помочь правлению будущих королей объединённого королевства. Беренгария обсуждалась в работах Родриго Хименеса де Рада, чья работа спонсировалась сыном Беренгарии Фернандо и Хуаном де Осма, канцлером Кастилии при Фернандо.

Генеалогия

Предки Беренгарии Кастильской

16. Раймунд Бургундский               8. Альфонсо VII Император король Кастилии, Леона и Галисии                       17. Уррака королева Кастилии, Леона и Галисии               4. Санчо III король Кастилии                             18. Рамон Беренгер III, граф Барселоны               9. Беренгария Барселонская                       19. Дульса I, графиня Прованса               2. Альфонсо VIII король Кастилии                                   20. Рамиро Санчес, лорд Монсон               10. Гарсия IV король Наварры                       21. Кристина Родригес               5. Бланка Наваррская                             22. Гилберт д’Аилье               11. Маргарита д’Аилье                       23. Джульетта дю Перш               1. Беренгария Кастильская                                         24. Фульк, граф Анжу               12. Жоффруа V Плантагенет, граф Анжу и Мэна                       25. Ирменгарда Мэнская, графиня Мэна               6. Генрих II Плантагенет король Англии                             26. Генрих I король Англии               13. Матильда королева Англии                       27. Матильда Шотландская               3. Элеонора Английская                                   28. Гильом IX, герцог Аквитании               14. Гильом X, герцог Аквитании                       29. Филиппа Тулузская               7. Алиенора Аквитанская                             30. Эймери I, виконт Шательро               15. Аэнор де Шательро                       31. Данжероза де Л'Иль Бушар

Литература

• Brea, Luis Charlo; Osma, Juan. [books.google.ru/books?id=RnKIuAAACAAJ Chronica latina regum Castellae] // [books.google.ru/books?id=7TYQAQAAIAAJ Chronica Hispana saeculi XIII]. — Turnhout: Brepols, 1997. — 93 p.
• Burke, Ulick Ralph. [books.google.ru/books?id=1S1b11j6HqYC A History of Spain from the Earliest Times to the Death of Ferdinand the Catholic]. — London: Longmans, Green and Company, 1895. — Т. 1. — 360 p.
• Cruz, Valentín de la (fray.). [books.google.ru/books?id=pBxpAAAAMAAJ Berenguela la Grande, Enrique I el Chico (1179-1246)]. — Ediciones Trea, 2006. — 220 p. — ISBN 8497042085, 9788497042086.
• Flórez, Enrique. [books.google.ru/books?id=C7JBAAAAcAAJ Memorias De Las Reynas Catholicas: Historia Genealogica de la Casa Real De Castilla, Y De Leon, Todos los Infantes]. — Marin, 1761. — Т. 1. — 496 p.
• Gerli, E. Michael. [books.google.ru/books?id=euVJAgAAQBAJ Medieval Iberia: An Encyclopedia]. — Routledge, 2013. — 952 p. — ISBN 113677162X, 9781136771620.
• González, Julio. [books.google.ru/books?id=7AQsAAAAMAAJ El Reino de Castilla en la época de Alfonso VIII.: Documentos (1191-1217) e indices]. — Madrid: Consejo Superior de Investigaciones Científicas, 1960. — Т. 3.
• González, Julio. [books.google.ru/books?id=dQosAAAAMAAJ El Reino de Castilla en la época de Alfonso VIII.: Documentos: 1145-1190]. — Madrid: Consejo Superior de Investigaciones Científicas, 1960. — Т. 2.
• Roger of Hoveden. [books.google.ru/books?id=8fkUAAAAQAAJ Chronica magistri Rogeri de Houedene] / ed. William Stubbs. — Longman, 1871. — Т. 4.
• Martínez Díez, Gonzalo. [books.google.ru/books?id=oxxpAAAAMAAJ Alfonso VIII, rey de Castilla y Toledo]. — Editorial la Olmeda, 1995. — 334 p. — ISBN 8492004630, 9788492004638.
• Parsons, John Carmi; Wheeler, Bonnie. [books.google.ru/books?id=SHdONvNaDW0C Medieval Mothering]. — Taylor & Francis, 1999. — P. 335—359. — 384 p. — ISBN 0815336659, 9780815336655.
• Reilly, Bernard F. [books.google.ru/books?id=NdJjn1HpSy4C The Medieval Spains]. — Cambridge University Press, 1993. — 228 p. — ISBN 0521397413, 9780521397414.
• Shadis, Miriam. [books.google.ru/books?id=DUnIAAAAQBAJ Berenguela of Castile (1180-1246) and Political Women in the High Middle Ages]. — Springer, 2009. — 251 p. — ISBN 0230103138, 9780230103139.
• El"Chronicon Mundi de Lucas de Tuy: edición crítica y estudio / ed. Emma Falque Rey. — Turnhout: Brepols, 1996.
• Wright, Roger. [books.google.ru/books?id=ZGBiAAAAMAAJ Tratado de Cabreros (1206): estudio sociofilológico de una reforma ortográfica]. — Queen Mary and Westfield College, 2000. — 130 p. — ISBN 0904188590, 9780904188592.

Отрывок, характеризующий Беренгария (королева Кастилии)

– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел: