Берзиньш-Зиемелис, Ян Антонович
Поделись знанием:
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
| Ян Берзиньш-Зиемелис; партийные псевдонимы: Зиемелис, Павел Васильевич, Павловский, Винтер Jānis Bērziņš-Ziemelis<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 1932 — 24 декабря 1937 | ||||
| Предшественник: | Покровский, Михаил Николаевич | |||
| Преемник: | Мальцев, Николай Владимирович | |||
| Рождение: | 29 сентября (11 октября) 1881 Цирстенская волость, Венденский уезд Лифляндской губернии, Российская империя ныне Латвия | |||
| Смерть: | 29 августа 1938 (56 лет) | |||
| Партия: | 1902 Латышская социал-демократическая рабочая партия 1906 РСДРП | |||
| Образование: | Учительская семинария | |||
| Профессия: | учитель | |||
Ян Анто́нович Бе́рзиньш-Зие́мелис (Ян Антонович Берзин, латыш. Jānis Bērziņš-Ziemelis; партийные псевдонимы: Зиемелис, Павел Васильевич, Павловский, Винтер; 29 сентября (11 октября) 1881, Цирстенская волость, Венденский уезд, Лифляндская губерния — 29 августа 1938) — советский государственный и партийный деятель. Друг и соратник В. И. Ленина.
Дореволюционная деятельность
- за революционную деятельность подвергался арестам в 1903, 1904 и в 1905-1906 годах и ссылке в Олонецкую губернию в 1904-1905 г. Делегат Лондонского съезда РСДРП (1907).
- в 1908 вынужден был эмигрировать (Германия, Швейцария, Бельгия, Англия, Франция, США), из эмиграции вернулся лишь в 1917, в эмиграции занимался активной партийной деятельностью, с 1910 по 1911 член ЦК РСДРП и член Заграничного бюро ЦК РСДРП.
- с 1917 член ЦК Социал-демократической партии Латвии. Участник Октябрьской революции в Петрограде.
- Избран во Всероссийское Учредительное собрание по Лифляндскому округу список № 3.
После революции
- 03(16).08.1917 по 06.03.1918 член ЦК РСДРП(б), а с 08.03.1918 по 18.03.1919 кандидат в члены ЦК РКП(б), одновременно 05.04.1918 по 11.1918 полномочный представитель РСФСР в Швейцарии
- 04.12.1918 по 13.01.1920 председатель Совета социального обеспечения и образования Правительства Латвии
- 03.1919 по 07.1920 член Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, а с 06.1919 по 06.1920 секретарь Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала
- 16.02.1921 по 24.06.1921 полномочный представитель РСФСР в Финляндии
- 07.1921 по 1924 заместитель дипломатического представителя РСФСР — СССР в Великобритании
- 1924 по 06.1925 советник Полномочного представительства СССР в Великобритании
- 19.06.1925 по 07.09.1927 полномочный представитель СССР в Австрии
- 1927 по 1929 уполномоченный НКИД СССР при СНК Украинской ССР, одновременно с 29.11.1927 по 05.06.1930 член ЦК КП(б) Украины
- 1929 по 1932 заместитель председателя Комиссии по изданию дипломатических документов
- 15.06.1930 по 18.01.1934 кандидат в члены ЦК КП(б) Украины
- 1932 по 12.1937 управляющий Центральным архивным управлением СССР и РСФСР. Член ЦИК и ВЦИК СССР
- 24.12.1937 арестован и в 1938 расстрелян. Реабилитирован в 1956.
Жена - Роза Гармиза.
Библиография
- Берзин Я. Партия большевиков в борьбе за Коммунистический интернационал. М., 1931
Напишите отзыв о статье "Берзиньш-Зиемелис, Ян Антонович"
Ссылки
- [www.knowbysight.info/BBB/01380.asp Биография]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Берзиньш-Зиемелис, Ян Антонович
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
Категории:
- Родившиеся 11 октября
- Родившиеся в 1881 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Венденском уезде
- Умершие 29 августа
- Умершие в 1938 году
- Казнённые политики
- Народные комиссары Латвийской Социалистической Советской Республики
- Члены КПСС
- Послы РСФСР в Швейцарии
- Послы СССР в Австрии
- Репрессированные в СССР
- Расстрелянные в СССР
- Реабилитированные в СССР
- Послы РСФСР в Финляндии
- Посмертно реабилитированные
- Члены Всероссийского Учредительного собрания
- Члены ЦК РСДРП
- Члены ЦК КПСС
- Кандидаты в члены ЦК КПСС
- Члены ВЦИК
- Члены ЦИК СССР
