Беринг (фон Беринг), Владимир Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Беринг.

Владимир Михайлович Беринг, (фон Беринг) — (24 декабря 1897 — 8 октября 1937) — талантливый советский инженер-конструктор артиллерийского вооружения. В 1928—1933 годах Главный конструктор «Орудийного завода» — Завода № 8 имени М. И. Калинина в подмосковных Подлипках, ныне в черте города Королев[1]..





Биография

  • 1920 год — сентябрь, Владимира Беринга командировали в Артиллерийскую Академию РККА в Петрограде на баллистический факультет, который он окончил «по первому разряду», и как отмечено в соответствующем удостоверении (№ 083 от 31 октября 1925 года), был удостоен звания «артиллерийский инженер». В том же документе отмечено, что Беринг, учась в Академии, выполнил, в частности, проекты орудия и снаряда, проект лафета, а также специальную работу по наукам социально-экономического цикла на тему «Балканский вопрос» и, кроме того, владеет французским и немецким языками.
  • 1925 год — после выпуска из Академии В. М. Беринг получил назначение в город Рославль Смоленской гебернии, на должность начальника опытной части, потом работал в поселке Новогирееве Московской губернии (ныне район Москвы).
  • 1927 год — попадает в город Коломну, на научно-испытательный оружейный полигон.
  • 1928 год — с 1 марта начинает значиться в резерве начсостава РККА. В 1928 году начинает работать на Заводе № 8 в качестве руководителя АКБ (Артиллерийское конструкторское бюро), ставшее впоследствии одним из ведущих в своей области.

Внешние изображения
[www.geokorolev.ru/images/minisite/biography_bering_photo_03_big.jpg Фотография] Беринг В.М. 1930-е годы.
  • 1930 год — первая крупная самостоятельная работа АКБ — 37-мм противотанковая пушка 1-К (образца 1930 года) была запущена в серийное производство в 1931 году. Её прототипом послужила пушка фирмы «РейнМеталл», приобретенная в Германии вместе с технической документацией и необходимым обрабатывающим оборудованием. Параллельно с работами по противотанковой пушке 1-К, конструкторское бюро во главе с В. М. Берингом разработало, также на основе немецкого образца, 76-мм зенитную пушку 3-К[3]. Орудия 1-К и 3-К, запущенные в валовое производство, стали базовыми для дальнейших разработок АКБ Завода № 8 в области противотанковой и среднекалиберной зенитной артиллерии.

  • 1932 год — конструкторы АКБ предложили оригинальное техническое решение — наложить 45-мм ствол на лафет орудия 1-К и получили новое орудие — противотанковую пушку 19-К, что стало рождением нового семейства пушек — массового производства знаменитых «сорокопяток». Модернизированная модель этого орудия — 45-мм противотанковая пушка 53-К образца 1937 г. — составила основу противотанковой артиллерии РККА к началу Великой Отечественной войны и крупносерийно выпускалась на всём её протяжении. Не уступая лучшим зарубежным аналогам, она успешно применялась не только для борьбы с подвижными бронецелями, но и для подавления живой силы и огневых точек противника. На базе пушки 19-К, в свою очередь, были разработаны 45-мм танковая пушка 20-К (устанавливалась на лёгкие танки Т-26, быстроходные танки БТ, тяжёлые Т-35 и пушечные бронеавтомобили) и корабельная 45-мм полуавтоматическая зенитная пушка 21-К, вошедшая в состав вооружения большинства кораблей советского Военно-морского флота.
  • 1933 год — 21 февраля Владимир Беринг был награждён Орденом Красной Звезды, а летом 1933 года в знак особого внимания руководства страны, его пригласили на торжественный прием к И. В. Сталину.
  • 1933 год — 21 июня В. М. Беринг получил квартиру в так называемом «директорском доме» в поселке Калининском по адресу улица Карла Либкнехта, дом 4.

Арест

  • 1933 год — 10 августа его арестовали и заключили в Бутырскую тюрьму. По версии ОГПУ В. М. Беринг якобы руководил «вредительской группой», целью которой являлся срыв выпуска заводской продукции. В этот период Завод № 8 действительно работал неровно, и выполнение плана действительно систематически оказывалось под угрозой. Кроме того, уже после принятия 45-мм противотанковой пушки 53-К на вооружение и в производство, выявился ряд конструктивных недоработок. И хотя действительными основными причинами были: катастрофический недостаток подготовленных кадров, прежде всего инженерных, несовершенные технологии, отсутствие опыта выпуска современных образцов вооружения, недостаточность и неосвоенность станочного парка, срыв сроков поставки комплектующих сторонними поставщиками, низкий уровень организации труда и трудовой дисциплины, — вину, тем не менее, полностью возложили на группу специалистов во главе с В. М. Берингом.
  • 1933 год — с 10 сентября по 1 декабря Беринга, находившегося под арестом, привлекли к работе Специального Бюро, созданного на заводе Экономическим Управлением ОГПУ. В обязанности спецгруппы входило, в частности, «исправление дефектов конструкции (переконструирование)» пушек 3-К, 19-К и 20-К. С конца ноября 1933 года Бюро начало сдавать законченные работы.

Приговор

  • 1934 год — 2 февраля. Коллегия ОГПУ приговорила В. М. Беринга к высшей мере наказания, 19 февраля приговор был смягчен, и расстрел был заменен на 10 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. В начале апреля 1934 года В. М. Беринга отправили по этапу в Алзамайский лагерный пункт Сиблага (станция Камышет Томской железной дороги), затем в 1-е отделение Сиблага (Западная Сибирь, город Мариинск) и, наконец, во 2-е отделение Сиблага (станция Суслово Томской железной дороги), где он содержался до июня 1935 года. Работая в заключении на стройке, Беринг продолжал конструкторскую деятельность. 2 июня 1934 год он представил начальнику отделения своё изобретение с просьбой направить эти материалы на рассмотрение в Главное Артиллерийское Управление (ГАУ). «Изобретение может дать в случае положительных результатов экономию в несколько миллионов и повысит техническую мощь Красной Армии» (- из письма к жене, С. И. Беринг, от 10 июля 1934 года, РГАЭ, фонд 255, опись № 1, единица хранения № 9, лист 61). Характер изобретения и его судьба не известны — так же, как неизвестно, было ли оно вообще отправлено по назначению. Писал Беринг о своей новой разработке и техническому директору (главному инженеру) Завода № 8 Борису Ивановичу Каневскому, по просьбе мужа, С. И. Беринг встретилась с Каневским и спросила его мнение об изобретении. По всей видимости, встреча не принесла ожидаемых результата: «Ты пишешь так сдержанно о разговоре с Борисом Ивановичем, что я начинаю думать об его отрицательном отношении к этому предложению. Сам он мне не писал, это, конечно, нормально. Я поручил ему дальнейшую судьбу этого дела и мне не понятны слова Бориса Ивановича — „это не так скоро“(отзыв). Поднажимай и пиши, как есть. Если они сочтут, что это бред сумасшедшего — так и пиши. Мы — изобретатели, народ не обидчивый и сумеем отстаивать свои мысли.» (Из письма к С. И. Беринг от 5 августа 1934 года РГАЭ, фонд 255, опись № 1, единица хранения № 9, лист 68).

Расстрел

Реабилитация

Награды

См. также

Напишите отзыв о статье "Беринг (фон Беринг), Владимир Михайлович"

Примечания

  1. ↑ [www.geokorolev.ru/sprav3/object_kultura_museum_8.html#a1 Королев. Справочник. Культура. Музеи. Музей космической техники ЗЭМ РКК «Энергия» в г. Королев]
  2. ↑ [www.geokorolev.ru/biography/biography_person_bering.html Беринг (фон Беринг) Владимир Михайлович в биографическом справочнике сайта г. Королев М. О. геоКоролёв]
  3. ↑ [www.battlefield.ru/3k-model1931.html 76,2-мм зенитная пушка 3-К обр.1931 г. — BATTLEFIELD.RU — всё о Великой Отечественной войне]
Противотанковые
орудия

Батальонные и
полковые орудия
Горные орудия
Дивизионные
орудия
Корпусные и
армейские орудия
Орудия большой и
особой мощности
Зенитные орудия

Барановский Владимир • Барановский Пётр • Гобято • Голубев • Горшков • Грабин • Грязев • Денежкин • Дурляхов • Засядко • Иванов • Калачников • Корчмин • Крупчатников • Курчевский • Лендер Владимир • Лендер Франц • Логинов • Лодкин • Люльев • Малишевский • Муравьёв • Наседкин • Новожилов • Нудельман • Петров • Пономарёв • Розенберг • Рудяк • Сергеев • Сидоренко • Суранов • Тарновский • Таубин • Тюрин • Цирульников • Чохов • Шавырин • Шипунов • Шувалов

Отрывок, характеризующий Беринг (фон Беринг), Владимир Михайлович

«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.