Беринский, Лев Самуилович

Лев Самуи́лович Бери́нский
Род деятельности:	поэт, переводчик
Дата рождения:	6 апреля 1939(1939-04-06) (85 лет)
Место рождения:	Каушаны, Бессарабия
Отец:	Шмил Беринский
Мать:	Рухл Срулевна Фикс
Супруга:	Марина Беринская

Лев Самуи́лович Бери́нский (идиш ‏לעװ בערינסקי‏‎, род. 6 апреля 1939, Каушаны, Бессарабия) — русский и еврейский поэт и переводчик. Пишет на идишe и русском языке.

Биография

Лев Беринский родился в бессарабском местечке Каушаны (теперь райцентр Каушанского района Молдавии) в семье закройщика Шмила Беринского. В годы Великой Отечественной войны с матерью Рухл Срулевной Фикс — в эвакуации в Таджикистане (Регар) и на Урале в городе Златоуст (отец был на фронте). По возвращении в Молдавию семья некоторое время жила в Новых Каушанах, затем перебралась в кишинёвский район Табакерия. Здесь Беринский рано вошёл в литературную среду, подружился с будущим кинорежиссёром Валериу Гажиу, а позднее — с будущими литераторами Александром Гельманом и Александром Бродским. Дебютировал стихотворением на русском языке в кишинёвской газете «Юный Ленинец» в 1952 году.

С 1954 года жил в Сталино, где после учёбы в Сталинском техникуме подготовки культпросветработников (1957—1959) работал аккордеонистом и учителем музыки. Входил в группу местных русских поэтов, был близко знаком с украинским поэтом Василем Стусом, публиковался в газете «Комсомолец Донбасса». В 1960—1961 годах жил и работал в Молдавии, затем вновь вернулся в Донецк. В 1963—1968 годах учился на факультете иностранных языков Смоленского Педагогического института (немецкий язык и литература), в 1965—1970 годах учился на отделении поэтического перевода в Литературном институте им. Горького, в 1970—1974 годах преподавал немецкий язык в московском профтехучилище.

В 1981 году дебютировал стихами на идише в московском журнале «Советиш Геймланд» (Советская Родина) и стал его постоянным автором. В 1981—1983 годах учился в первой группе еврейского языка и литературы на Высших Литературных курсах СП СССР при Литературном институте им. Горького одновременно с литераторами Борисом Сандлером, Мойше Пенсом, Велвлом Черниным, Александром Бродским. Вёл литературную часть в московском издании «ВЕСК» (Вестник Еврейской Советской Культуры) и постоянную колонку в кишинёвской газете «Ундзэр Кол» (Наш голос, под псевдонимом И. Дитев).

С 1991 года проживает в Израиле (с 1992 года в городе Акко). Один из учредителей литературного журнала «Найэ вэйгн» (Новые пути, выходил с 1992 по 2003 год), председатель израильского союза писателей и журналистов, пишущих на идише (1998—2001), член ПЕН-клуба. Лауреат премий Сары Горби (1993), Давида Гофштейна (1997), Ицика Мангера (1997) — высшей литературной премии за творчество на идише.

Брат Льва Беринского — известный российский композитор Сергей Беринский. Сестра, Сима Самуиловна, виолончелистка, музыкальный педагог.

Переводческая деятельность

Лев Беринский — автор многочисленных переводов с немецкого, румынского (молдавского), испанского, ивритa и других языков на идиш и на русский язык, а также с идиша на русский и наоборот. Отдельными книгами вышли его русские переводы поэзии и прозы Марка Шагала, Доры Тейтельбойм, Ицхока Башевиса-Зингера и Мордхэ Цанина (с идиша), Мирчи Динеску и Шауля Кармеля (с румынского). Кроме того, на русский язык переводил Х. Н. Бялика (большая поэма «Город резни»), Шлоймэ Ворзогера, Мотла Грубияна, Арона Вергелиса и Хаима Бейдера (c идиша), Антонио Мачадо, Омара Лару и Рафаэля Альберти (с испанского), Жоржи Амаду (с португальского), драматургию Альфреда Жарри (с французского) и Марина Сореску (с румынского), стихи Емилиана Букова, Андрея Лупана, Павла Боцу, Паула Михни, Думитру Матковского (с молдавского), Василя Стуса (с украинского), Эдуардаса Межелайтиса (с литовского), эссеистику раввина Мозеса Розена (с румынского), многих румынских поэтов (М. Эминеску, Дж. Баковия, В. Теодореску, Н. Стэнеску, И. Александру, и несколько десятков других). На идише публиковались его переводы из Мирчи Динеску, Дана Пагиса, Иегуды Амихая, Алексея Парщикова, Евгения Рейна, Василя Стуса, из немецкой поэзии (Р. М. Рильке, Сары Кирш, Эмиля Брукнера) и многих других поэтов.

Литературная деятельность

Первый стихотворный сборник на идише «Дэр зуникэр вэлтбой» (Солнечный мирострой) вышел в московском издательстве «Советский писатель» в 1988 году. С тех пор в Израиле вышли три сборника стихотворений на идише (два из которых двуязычные: идиш-английский и идиш-русский) и два сборника стихотворений на русском языке (один — под псевдонимом Маврогений Пуш). В своем творчестве на идише Беринский тяготеет к модернизму — с гекзаметрированным верлибром, интертекстуальной насыщенностью, свободным использованием научной терминологии и южной (бессарабской) диалектной речи.

Впервые идишские стихотворения Беринского на русский язык перевёл Алексей Парщиков (рожд. Рейдерман). Стихотворения Беринского в переводе на немецкий язык (поэма «Rendsburger Mikwe» и сборник «Experimente mit Weltelementen») в книжной форме были изданы в Германии в 1994 и 1999 годах. Русские стихи Беринского включались в антологии русскоязычной поэзии Израиля и Украины. На иврит его стихи переводили Яаков Бессер и Ашер Галь, на румынский — Григоре Хаджиу и Мирча Динеску, на английский — Вивьен Эдэн и Далья Розенфельд, на французский — Шарль Добжинский и Батья Баум. Помимо стихотворных произведений Беринский регулярно публикует эссеистику и публицистические статьи в газете «Форвертс» (Вперёд, Нью-Йорк), альманахе «Найе вэйгн» (Новые пути, Тель-Авив) и некоторых других современных изданиях на идише. В публицистике склонен к использованию экзотических псевдонимов (Маврогений Пуш, И. Дитев, Эдит Нах, А. Захаренков и др.).

Стихи Л. Беринского были положены на музыку молдавским композитором Златой Ткач и братом поэта Сергеем Беринским («Летучий пар», «Откровение» и другие).

Книги на еврейском языке

• דער זוניקער װעלטבױ (дэр зуникэр вэлтбой — солнечный мирострой), Советский писатель: Москва, 1988.
• Rendsburger Mikwe: Poem, aus dem Jiddischen von Manfred Kauke (Рендсбургская миква, поэма), двуязычное издание: на идише — еврейским письмом и в латинской транслитерации — и на немецком языке, Rendsburger Jüdisches Museum: Рендсбург, Шлезвиг-Гольштейн, 1994.
• Calystegia Sepium: ליבע לידער (либэ лидэр — стихи о любви, на идише и в русском переводе автора), Дорграф: Тель-Авив, 1995.
• פֿישפֿאַנג אין װענעציִע (фишфанг ин Вэнэциэ — рыбная ловля в Венеции), Х. Лейвик-Фарлаг: Тель-Авив, 1996.
• לופֿטבלומען (луфтблумэн/airflowers — воздушные цветы, на идише и в английском переводе), И. Л. Перец-Фарлаг: Тель-Авив, 2001.

Книги на русском и немецком языках

• Собаки на улицах Тель-Авива. Мория: Тель-Авив, 1992.
• Смерть ветряной мельницы (сонеты). Библиотека Матвея Чорного: Тель-Авив, 1996.
• Experimente mit Weltelementen. Gedichte, Poeme und Prosa (Эксперименты с мировыми элементами), на немецком языке, вступительное слово и перевод: Andrej Jendrusch. Edition DODO: Берлин, 1999.
• Jiddische Texte, mit einer Einführung zur Jiddischen Literatur von Astrid Starck (сборник Михоэла Фельзенбаума, Льва Беринского и Геннадия Эстрайха на немецком языке, под редакцией проф. Астрид Штарк, Universite de Haute Alsace), Solothurner Literaturtage: Золотурн, 2002.
• Seminar jiddische Lyrik, Schüler übersetzen Gedichte von Lev Berinski (семинар поэзии на идише, [www.exil-archiv.de/grafik/biografien/berinski/Jiddisch_im_Deutschunterricht.pdf — школьники переводят стихотворения Льва Беринского на немецкий язык),](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20070927001305/www.exil-archiv.de/grafik/biografien/berinski/Jiddisch_im_Deutschunterricht.pdf Архивировано из первоисточника 27 сентября 2007]. 2. Auflage, Die Falken: Ганновер, 2004 [www.exil-archiv.de/html/biografien/berinski.htm ] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3884 дня) — история, копия).
• На путях вавилонских: Избранные стихи и поэмы (стихотворения и поэмы на русском языке и переводы с идиша). Библиотека «Дикого поля». Донецк: Точка опоры, 2009.
• На стропилах эйнсофа (проза). Донецк: Точка опоры, 2011.

В переводах Льва Беринского

• Емилиан Буков. Думы сердца. Перевод с молдавского. Кишинёв: Литература артистикэ, 1983.
• Гравитация света. Перевод с румынского. Бухарест, 1986.
• Анатол Чокану. Воздух юности нашей. Перевод с молдавского. Кишинёв: Литература артистикэ, 1987.
• Ион Болдума. Родословная. Перевод с молдавского. Кишинёв: Литература артистикэ, 1988.
• Марк Шагал. Ангел над крышами: стихи, проза, статьи, выступления, письма. Перевод с идиша, составление, предисловие и комментарии Льва Беринского. Москва: Современник, 1989.
• Мирча Динеску. Избранное. Перевёл с румынского Лев Беринский. Серия «Современная зарубежная лирика». Москва: Молодая гварди, 1989.
• Исаак Башевис Зингер. Шоша. Рассказы. Перевод с идиша и послесловие Л. Беринского. Москва: РИК Культура Текст, 1991.
• Дора Тейтельбойм. Огненный куст (стихи). Перевёл с идиша Л. Беринский. Тель-Авив, 1992.
• М. Цанин. По ту сторону времени: рассказы. Перевод с идиша и послесловие Л. Беринского. Тель-Авив: Прогресс, 1993.
• Шаул Кармель. Молебен с цветами (стихи). Перевод с румынского Л. Беринского, предисловие Э. Бауха. Тель-Авив: Мория, 1993.
• Арн Вергелис. סטאַלין און מיכאָעלס (Сталин и Михоэлс). Драматическая поэма с предисловием и в переводе на русский и немецкий языки Льва Беринского. Триязычное издание. Тель-Авив, 2011.

В сети

• [www.sunround.com/club/22/134_berinsky.htm Подборка стихотворений в журнале «22»]. [www.webcitation.org/6CYSwWR6j Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.exil-archiv.de/audio/berinski/o-ton.mp3 Интервью на немецком языке]. [www.webcitation.org/6CYSwy7oO Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]. (аудио) и [www.exil-archiv.de/audio/berinski/kaestner.mp3 стихотворение в авторском исполнении]. [www.webcitation.org/6CYSxaDo2 Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.dikoepole.org/numbers_journal.php?id_txt=179 Донецкие воспоминания с редакционными купюрами в журнале «Дикое поле»]. [www.webcitation.org/6CWoj6eHv Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
• [www.dikoepole.org/numbers_journal.php?id_txt=181 Стихотворение в журнале «Дикое поле» (Донецк)]. [www.webcitation.org/6CYSy6QW1 Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.krasdin.ru/2004-3-4/s025.htm Стихи в журнале «День и ночь», 2004]. [www.webcitation.org/6CYSykx6i Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.krasdin.ru/2005-1-2/s042.htm Стихотворение в журнале «День и ночь», 2005]. [www.webcitation.org/6CYSzKkYx Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [magazines.russ.ru/din/2006/7/ne56.html Поэма «Книга INRI»].
• [www.dikoepole.org/numbers_journal.php?id_txt=360 Антология румынской поэзии 1960—80-х гг. в переводах Л. Беринского]. [www.webcitation.org/6CYT1LuB6 Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.sunround.com/club/22/142_berinsky.htm Последнее лето в раю (рассказы в переводе с идиша)]. [www.webcitation.org/6CYT1vJWB Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=2153 Авторские переводы с идиша]. [www.webcitation.org/6CYT2MwK8 Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [magazines.russ.ru/ier/2010/33/be10.html Поэма в «Иерусалимском журнале» (2010)].
• [www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=2015 Воспоминания о]. [www.webcitation.org/6CYT4wusU Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]. А. Суцкевере

Антология

• טראָט בײַ טראָט: הײַנטצײַטיקע ייִדישע פּאָעזיִע — Step by Step: Contemporary Yiddish Poetry (шаг за шагом: современная еврейская поэзия, двуязычное издание на идише и на английском языке). Под редакцией Elissa Bemporad и Margherita Pascucci. Серия «Verbarium». Мачерата (Италия): Quodlibet, 2009.

Ссылки

• [www.berinski.com/ Поэзия и проза Л. Беринского]
• [gilgulim.org/lberinsky_yiddish.html О Льве Беринском (на идише)]. [www.webcitation.org/6CYT6BNe0 Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]., [gilgulim.org/lberinsky_eng.html английском и]. [www.webcitation.org/6CYT6elFC Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]. [gilgulim.org/lberinsky_french.html французском языках]. [www.webcitation.org/6CYT772LU Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [pundick.narod.ru/berins1.htm Рецензия на «Смерть ветряной мельницы»](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20020123004520/pundick.narod.ru/berins1.htm Архивировано из первоисточника 23 января 2002].
• [narodknigi.ru/journals/109/nastoyashchiy_evreyskiy_poet/ Дымшиц В. Настоящий еврейский поэт: К 75-летию Льва Беринского // Народ Книги в мире книг. 2014. № 109.]

Отрывок, характеризующий Беринский, Лев Самуилович

Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.