Берков, Павел Наумович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Наумович Берков
Дата рождения:

2 (14) декабря 1896(1896-12-14)

Место рождения:

Аккерман, Бессарабская губерния, Российская империя

Дата смерти:

9 августа 1969(1969-08-09) (72 года)

Место смерти:

Ленинград

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Берков.

Павел Наумович Берков (2 (14) декабря 1896, Аккерман Бессарабской губернии — 9 августа 1969, Ленинград) — советский литературовед, библиограф, книговед, источниковед, историк литературы. Видный специалист в области русской литературы XVIII века.

Член-корреспондент Академии наук СССР (1960), иностранный член Академии наук ГДР (1967).





Биография

Ранние годы

Павел Берков родился в семье зубного врача Наума Григорьевича Беркова на юге Бессарабии в уездном городке Аккерман, расположенном на днестровском лимане (теперь Белгород-Днестровский Одесской области Украины). Получил традиционное еврейское образование, учился в гимназии (1909—1914), но был исключён из VII класса за «антипатриотические настроения». В юности увлёкся археологией и краеведением.

Жил с семьёй в местечке Татарбунары Аккерманского уезда, где в 1917 году сдал экстерном экзамен на аттестат зрелости и в том же году поступил на классическое отделение историко-филологического факультета Новороссийского университета в Одессе. Занимался переводами с иврита на русский язык; стихотворение Саула Черниховского «Когда ночной порой...» в переводе с иврита студента П. Н. Беркова вошло в известную «Антологию молодой еврейской поэзии» под редакцией В. Ф. Ходасевича и Л. Б. Яффе (1875—1948), которая вышла с предисловием М. О. Гершензона в московском издательстве «Сафрут» в 1918 году. В 1919 году в одесском издательстве «Кинерет» вышел «Сборник еврейской национальной лирики. От Луцатто до Бялика» в переводах П. Н. Беркова.

После аннексии Бессарабии Румынией в 1918 году вынужден был прервать обучение и вернулся в Татарбунары, где в 1918—1920 годах работал учителем в гимназии Общества ревнителей просвещения. В 1921 году поступил на отделения сравнительной семитологии и славянской филологии факультета философии Венского университета, где в 1923 году защитил тезис по теме «Отражение русской действительности конца XIX века в произведениях Чехова» и получил степень доктора философии.

В СССР

В том же году получил советское подданство и переехал в СССР, поселился в Петрограде, служил по ведомству отдела народного образования. В 1923—1929 годах был заведующим ленинградской трудовой школой №48 (бывшая 5-я гимназия), преподавал русский язык и литературу. С 1925 года начал печататься в советской прессе. В 1925—1926 годах — ассистент Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена, сотрудник второго разряда, аспирант (1925—1929), а с 1929 года — старший научный сотрудник, заведующий учебной частью Института сравнительной истории литературы и языков Запада и Востока (ИЛЯЗВ, позднее — Институт речевой культуры) при Ленинградском государственном университете. В 1929 году защитил кандидатскую диссертацию «Ранний период русской литературной историографии» (1929). Занимал должности старшего научного сотрудника и заведующего учебной частью института. В 1929—1933 годах — преподаватель истории книги на Высших курсах библиотековедения.

Одновременно возглавлял сектор книги Института книги, документа и письма Академии наук СССР (1931—1937). С 1933 года до конца жизни П. Н. Берков являлся научным сотрудником Института русской литературы (Пушкинского Дома) — учёный секретарь организованной им же группы по изучению литературы XVIII века в 1934—1941 годах — и преподавателем (доцентом) Ленинградского института философии, литературы и истории, читал курсы по введению в литературоведение, теории литературы, русской литератур XVIII века, истории журналистики. В 1935—1936 годах — старший научный сотрудник сектора вспомогательных дисциплин Историко-археографического института (с 1936 года — Ленинградское отделение Института истории АН СССР).

В 1936 году защитил докторскую диссертацию «Ломоносов и литературная полемика его времени, 1750-1765», в 1938 году получил звание профессора (1938—1941, 1944—1969) филологического факультета Ленинградского государственного университета, заведующий кафедрой русской литературы в 1937—1941 годах. Старший научный сотрудник ленинградского Института языка и мышления АН СССР (1938—1941, с перерывом в период заключения).

17 июня 1938 года Берков был арестован, во время следствия содержался в Крестах и во внутренней тюрьме УГБ при УНКВД Ленинградской области, несколько месяцев провёл в камере-одиночке. Освобождён 15 августа 1939 года. В 1941—1944 годах находился в эвакуации в Киргизии, был заведующим кафедрой русской и всеобщей литературы, профессором Киргизского государственного педагогического института (Пржевальск Иссык-Кульской области — Фрунзе). Старший научный сотрудник Киргизского филиала Академии наук СССР (1944).

Послевоенный период

В 1944—1969 продолжал работу в Ленинградском государственном университете: читал курсы по истории русской литературы XVIII века, по истории литератур народов СССР, специальные курсы по технике литературоведческого анализа, текстологии, источниковедению и другие. Слушатель Университета марксизма-ленинизма при ЛГК ВКП(б) в 1949—1951 годах. Член Союза писателей СССР по секции критиков с 1952 года.

По совместительству продолжал работу в ИРЛИ (старший научный сотрудник, ученый секретарь). С 1955 года возобновил деятельность Группы по изучению русской литературы XVIII века, возглавив её и работая на общественных началах. Член Учёных советов ИРЛИ, Государственной Публичной библиотеки, БАН, ЛГУ. Председатель секции литературоведения и языкознания (1954), председатель научно-методического совета по литературе и языку (1960) Всероссийского общества «Знание» (Ленинградское отделение). Член (1956), затем член Бюро и заместитель председателя (1959) Комиссии по истории филологических наук при Отделении литературы и языка АН СССР. Член Текстологической (1956), Терминологической (1959) и Пушкинской (1961) комиссий при Отделении литературы и языка АН СССР. Председатель Информационно-библиографической комиссии при Международном комитете славистов (1958—1963). Член совета по изданиям классической литературы при Отделении литературы и языка АН СССР (1964). Член Ленинградского отделения Археографической комиссии Отделения истории АН СССР (1965). Доктор Honoris causa Берлинского университета им. Гумбольдта (1967).

Научная деятельность

П. Н. Беркову принадлежит около 700 научных публикаций. Он принимал постоянное участие в журналах и серийных изданиях «Труды Института книги, документа, письма», «Русская литература», «Труды Отдела древнерусской литературы», «Пушкин. Исследования и материалы», «Известия Отделения языка и литературы АН», «Филологические науки», «Учёные записки ЛГУ», «Вестник Ленинградского университета», а также в зарубежных изданиях «Zeitschrift für Slavistik», «Revue des Etudes slaves» и многих других[1].

Основные труды посвящены истории русской литературы XVIII века, а также творчеству русских писателей XIX столетия и современников, книговедению и библиографии, теоретическим аспектам текстологической работы. П. Н. Берков — автор фундаментальных трудов «История русской журналистики XVIII века» (1952) и «История русской комедии XVIII века» (1977).

Отдельными изданиями также вышли «Козьма Прутков — директор Пробирной палатки и поэт: К истории русской пародии» (1933), «Библиографическое описание изданий Вольной русской типографии в Лондоне» (1935), «Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нём за 1886—1899 годы» (1949), «Введение в технику литературоведческого исследования: Источниковедение. Библиография. Разыскание» (1955), «Библиографическая эвристика: к теории и методике библиографических разысканий» (1960), «Введение в изучение истории русской литературы XVIII века» (1964), монографии о М. В. Ломоносове («Ломоносов и литературная полемика его времени», 1936), А. П. Сумарокове (1949), В. И. Лукине (1950), В. В. Капнисте (1950), А. И. Куприне (1956), литературоведческие работы, посвящённые М. М. Хераскову, Д. И. Фонвизину, А. Н. Радищеву, Н. М. Карамзину и многим другим, в том числе малоизвестным русским литераторам. Занимался также польской литературой («Русско-польские литературные связи в XVIII веке», 1958; «Международное сотрудничество славистов и вопросы организации славяноведческой библиографии», 1958) и киргизским народным эпосом «Манас». Подготовил научное издание множества текстов, преимущественно писателей XVIII века, и выступал в качестве редактора ряда библиографических справочников и указателей. Научный метод П. Н. Беркова связан, с одной стороны, с академическим литературоведением XIX века (культурно-историческая школа с элементами компаративного анализа), с другой — близок к принципам позднего этапа социологической школы (идеологический подход)

П. Н. Берков существенно расширил источниковедческую базу для изучения русской литературы XVIII века. Он был инициатором и руководителем библиографических трудов: «Описание изданий гражданской печати. 1707 — январь 1725» (1955; составители Т. А. Быкова и М. М. Гуревич), «Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 — январь 1725 г.» (1958; составители Т. А. Быкова и М. М. Гуревич) и фундаментального справочника «История русской литературы XVIII века. Библиографический указатель» (1968; составители В. П. Степанов и Ю. В. Стенник. Под редакцией, с дополнениями и предисловием П. Н. Беркова). В 1964 году была опубликована книга Беркова «Очерк литературной историографии XVIII века», представляющей первую часть запланированного труда «Введение в изучение русской литературы XVIII века».

В последние годы жизни П. Н. Берков активно интересовался движением книголюбов, опубликовал посвящённую этой теме серию из трёх книг «О людях и книгах: Записки книголюба» (1965), «Русские книголюбы: Очерки» (1967) и «История советского библиофильства (1917—1967)» (1971). Посмертно были опубликованы сборники статей и переиздания трудов Беркова («Избранное: Труды по книговедению и библиографоведению», 1978; «Проблемы исторического развития литератур: Статьи», 1981; «История советского библиофильства. 1917—1967», расширенное издание под редакцией Д. С. Лихачёва, 1983; «Статьи по библиографической эвристике», 1996), а также прежде не издававшаяся «История русской комедии XVIII века» (1977)[2].

Сын П. Н. Беркова — Валерий Павлович Берков (1929—2010) — российский филолог-германист, крупный специалист в области (древне)исландского и норвежского языков, заведующий кафедрой скандинавской филологии СПбГУ (1978—1997), автор первого «Исландско-русского словаря», иностранный член Норвежской и Фризской (Нидерланды) академий наук.

Напишите отзыв о статье "Берков, Павел Наумович"

Примечания

  1. ↑ [xviii.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4904 Берков Павел Наумович]
  2. ↑ [www.eleven.co.il/article/10552 Электронная еврейская энциклопедия]

Литература

  • Лотман Ю. М. Павел Наумович Берков. // Труды по русской и славянской филологии. Т. 15: Литературоведение. Тарту, 1970. С. 383—384.
  • Лихачёв Д. С. П. Н. Берков — учёный и человек // Берков П. Н. Проблемы исторического развития литератур: статьи. Л., 1981. С. 3—20.
  • Павел Наумович Берков. — М.: Наука, 1982 (Материалы к биобиблиографии учёных СССР. Сер. литературы и языка; Вып. 14).
  • Лихачёв Д. С. П. Н. Берков // Берков П. Н. История советского библиофильства. М., 1983. С. 3—21 (то же: Лихачёв Д. С. Прошлое — будущему: статьи и очерки. Л., 1985. С. 490—514).
  • Воспоминания о Павле Наумовиче Беркове (1896—1969): из истории российской науки / Отв. ред. Н. Д. Кочеткова, Е. Д. Кукушкина. — М.: Наука, 2005. — 179 с.— ISBN 5-02-033554-1

Ссылки

Отрывок, характеризующий Берков, Павел Наумович

Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Берков,_Павел_Наумович&oldid=80097824»