Берлинская картинная галерея

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 52°30′31″ с. ш. 13°21′53″ в. д. / 52.50861° с. ш. 13.36472° в. д. / 52.50861; 13.36472 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.50861&mlon=13.36472&zoom=16 (O)] (Я)
Берлинская картинная галерея
Дата основания 1830
Местонахождение Берлин
Matthäikirchplatz 4/6 10785 Berlin-Tiergarten
Сайт [www.smb.spk-berlin.de www.smb.spk-berlin.de]
К:Музеи, основанные в 1830 году

Берлинская картинная галерея (нем. Berliner Gemäldegalerie) — известная картинная галерея в составе Государственных музеев Берлина и Фонда прусского культурного наследия, один из ведущих художественных музеев Европы, расположенный в берлинском Культурфоруме к западу от Потсдамской площади и обладающий великолепной коллекцией полотен XIII—XVIII вв. В коллекции галереи собраны признанные шедевры мировой живописи кисти таких мастеров, как: Альбрехт Дюрер, Лукас Кранах, Боттичелли, Рафаэль, Тициан, Караваджо, Босх, Брейгель, Петер Пауль Рубенс и Рембрандт. Открыта в 1830 г. и реконструирована в 1998 г.





Здание галереи

С 1998 г. Берлинская картинная галерея размещается в специально построенном для неё здании в Культурфоруме. В проект нового музейного здания, выполненный архитекторами Хайнцем Хильмером, Христофом Заттлером и Томасом Альбрехтом, была включена вилла издателя Пауля Парея. Северный фасад прямоугольного здания слегка выдвинут вперёд. Плотно собранные терракотовые пластины и облицованный рустикой цоколь фасада навеяны итальянским Ренессансом и прусским классицизмом. В центре здания находится главное фойе с двумя рядами колонн, плоским сводом и 32 стеклянными куполами, украшенный фонтаном «Серия 5-7-9» американского художника-концептуалиста Уолтера Де Марии. Фойе окружают подковой 72 выставочных зала и кабинета на двух этажах, освещаемые естественным верхним светом. Их общая площадь составляет 7000 кв. м., посетители проходят по залам музея около двух километров, площадь стен, на которых размещаются около 900 полотен, составляет 1800 погонных метров. Ещё 400 картин демонстрируются в двенадцати залах «Эскизной галереи» на цокольном этаже здания. Для придания художественной целостности 150 картин из собрания Берлинской картинной галереи были переданы в экспозицию Скульптурного собрания и Музея византийского искусства в открывшемся в 2006 г. после реконструкции Музее Боде.

Решение о строительстве здания для картинной галереи было принято в 1986 г. и по первоначальному плану было предназначено для размещения коллекции картин из Берлина-Далема. В 1991 г. после объединения собраний живописи из Далема в Западном Берлине и Музейного острова в Восточном Берлине стало очевидным, что выставочных площадей в спроектированном здании недостаточно для того, чтобы достойно представить увеличившиеся вдвое музейные фонды. Однако здание было всё-таки возведено по имевшемуся проекту: нужно было как можно скорее провести объединение коллекций, сэкономить время и деньги на новый архитектурный проект и освоить уже утверждённый бюджет. Чтобы как можно подробнее представить объединённую коллекцию, по примеру Лондонской Национальной галереи было принято решение разместить в цокольном этаже не реставрационные мастерские, как планировалось изначально, а «Эскизную галерею», в которой будут работать сменные выставки, знакомящие с другими известными экспонатами музея.

Коллекция

В картинной галерее в настоящее время хранится более 3500 картин (из них 2900 из собственных фондов) и 3000 оригинальных картинных рам, разбитых в настоящее время на десять отделов:

  • Немецкая живопись XIII—XVI вв.
  • Немецкая живопись XVII—XVIII вв.
  • Нидерландская живопись XIV—XVI вв.
  • Фламандская живопись XVII в.
  • Нидерландская живопись XVII в.
  • Итальянская живопись XIII—XVI вв.
  • Итальянская живопись XVII—XVIII вв.
  • Испанская живопись XV—XVIII вв.
  • Французская живопись XV—XVIII вв.
  • Английская живопись XVIII в.

Картины во временном пользовании

Помимо собственных фондов, в Берлинской картинной галерее поручено управление рядом коллекций живописи, среди которых самой крупной является собрание Музейного фонда кайзера Фридриха. Кроме этого, во временном пользовании галереи находятся картины из Фонда Штрайта, коллекции Липперхайде, принадлежащей Библиотеке искусств Государственных музеев Фонда прусского наследия, коллекции Федеративной Республики Германия, Государственной библиотеки Государственных музеев Фонда прусского наследия.

В галерее демонстрируются целый ряд картин, предоставленных во временное пользование неназванными частными коллекционерами. В особенности после переезда галереи в «Культурфорум» в её экспозиции появилось огромное количество картин из частных коллекций, в частности, работ Хендрика Тербрюггена, Виллема Бёйтевеха, Якоба ван Рёйсдала, Адриана ван дер Верффа, Филипса Вауэрман, Жана-Батиста Патера и Питера Брейгеля Старшего.

Экспозиция в Музее Боде

Помимо здания в Культурфоруме картины из фондов Берлинской картинной галереи с октября 2006 г. представлены в обширной экспозиции в Музее Боде. Произведения по большей части из запасников галереи, переданные в постоянную экспозицию Скульптурного собрания, вносят свою лепту в изложение истории живописи Старого Света.

Как и в основной экспозиции, в Музее Боде особое внимание уделено произведениям итальянской, старой голландской и старой немецкой живописи. Центральное место занимают «фрески Тьеполо» из виллы Панигаи, созданные предположительно совместно двумя Тьеполо — Джованни Баттиста и Джованни Доменико. За ними следуют приписываемая Паоло Уччелло «Мария и дитя», «Оплакивание Христа» Джованни Беллини, «Алтарь Троицы» Альвизе Виварини, «Шахматисты» Париса Бордоне, «Геркулес на распутье» Никколо Соджи, несколько портретов работы Алессандро Аллори, по одной алтарной панели Франческо Вечеллио и Джироламо даи Либри, «Портрет Бенедетто де Медичи» Джорджио Вазари, «Пророк Билеам в пути» Луки Джордано и «Ной во хмелю» Андреа Сакки. Старые голландские мастера представлены в коллекции работами как известных, так и безымянных художников, в том числе работами Михеля ван Кокси, известного своими копиями шедевров великих художников, а также Альберта Боутса и Госвина ван дер Вейдена. Старые немецкие художники представлены картиной «Адам и Ева» Лукаса Кранаха Старшего, двумя портретами кисти Георга Пенца и «Портретом мужчины» Йоахима Мартина Фальбе. Следует также упомянуть работы Фердинанда Бола, Корнелиса Гарлемского и Юбера Робера.

В экспозиции Музея Боде представлены картины из собственных фондов галереи, а также картины, переданные во временное пользование Музейным фондом кайзера Вильгельма.

Напишите отзыв о статье "Берлинская картинная галерея"

Ссылки

Галерея

Отрывок, характеризующий Берлинская картинная галерея

Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Берлинская_картинная_галерея&oldid=77778262»