Берлинский университет имени Гумбольдта

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Берлинский университет имени Гумбольдта
(HU Berlin)
Оригинальное название

Humboldt-Universität zu Berlin

Международное название

Humboldt University of Berlin

Прежние названия

Friedrich-Wilhelms-Universität zu Berlin

Год основания

1810

Тип

Государственный

Президент

Сабина Кунст

Студенты

34 214 (зима 2015—2016)

Расположение

Берлин, Германия

Сайт

[www.hu-berlin.de/ www.hu-berlin.de]

Координаты: 52°31′05″ с. ш. 13°23′36″ в. д. / 52.51806° с. ш. 13.39333° в. д. / 52.51806; 13.39333 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.51806&mlon=13.39333&zoom=17 (O)] (Я)К:Учебные заведения, основанные в 1810 году

Берли́нский университе́т и́мени Гу́мбольдта (нем. Humboldt-Universität zu Berlin, сокр. HU Berlin, лат. Alma Mater Berolinensis) — старейший из четырёх университетов Берлина. Основан 16 августа 1809 года по инициативе Вильгельма фон Гумбольдта. В 1828 году получил название Университет Фридриха Вильгельма в честь прусского короля Фридриха Вильгельма III, в царствование которого был учреждён; в 1949 году переименован в честь братьев Гумбольдтов.

Занятия в университете начались в 1810 году, на тот момент было зачислено 256 студентов. В 2008 году их было 34 612.

В XIX веке университет был одним из крупнейших европейских научных центров.





История

Преподавание велось на юридическом, медицинском, философском и теологическом факультетах. Естественные науки были в то время частью факультета философии. Первым ректором стал Теодор Шмальц.

Инициатива по основанию университета исходила от известнейших ученых того времени, прежде всего от философа Иоганна Готлиба Фихте и теолога Фридриха Шлейермахера.

Под влиянием идей Шлейермахера дипломат и языковед Вильгельм фон Гумбольдт разработал концепцию университета. С февраля 1809 года Гумбольдт в течение года был начальником отдела образования в Министерстве внутренних дел. Его целью было введение новой системы образования. Основным постулатом его концепции была тесная связь обучения и исследовательской работы.

Первыми профессорами университета, разделяющими идеи Гумбольдта стали Август Бёк (филология), Альбрехт Тэер (сельское хозяйство), Карл Фридрих фон Савиньи (юриспруденция), Кристоф Вильгельм Хуфеланд (медицина) и Карл Риттер (география).

Университет получил в своё распоряжение пустовавший дворец принца Генриха, построенный в 17481766 годах. Многократно перестроенное с тех пор здание и сегодня является главным корпусом университета.

Несмотря на преобладание традиционных предметов: археологии, филологии, истории, медицины и теологии, в университете развивались и многочисленные новые научные направления в области естественных наук. Этим они были обязаны, прежде всего, Александру фон Гумбольдту, брату основателя университета. Во второй половине XIX века началось создание современных исследовательских и учебных учреждений. Такие известные исследователи как: химик Август Вильгельм фон Гофман, физики Герман фон Гельмгольц, математики Эрнст Эдуард Куммер, Леопольд Кронекер, Карл Вейерштрасс; врачи Иоганн Петер Мюллер, Альбрехт фон Грефе, Рудольф Вирхов и Роберт Кох способствовали научной славе университета далеко за пределами Германии.

В городе возникали и другие относящиеся к университету учреждения.

В 1810 году появилась медико-хирургическая университетская клиника, затем в 1816 году роддом, ставший в 1882 году первой женской клиникой.

Для принадлежащих с 1810 года университету природно-исторических собраний в 1889 году было выделено отдельное здание, сегодня — Музей Естествознания. Основанная в 1790 году ветеринарная школа стала основой факультета ветеринарной медицины, а основанная в 1881 году Высшая сельскохозяйственная школа — факультетом сельского хозяйства. Времена национал-социализма начались в Берлинском университете с диффамации учёных и студентов еврейского происхождения. Лекции профессоров-евреев бойкотировались, к слушателям применяли физическое насилие. Преследовались и неугодные режиму профессора. Участие сотрудников и учащихся университета в сожжении книг 10 мая 1933 года стало позором для университета. В последующие годы национал-социалистами была уволена треть сотрудников, многие учёные и студенты навсегда распрощались с университетом, бывшим когда-то центром гуманистической мысли.

В январе 1946 года университет вновь открылся. Занятия велись только на семи факультетах в частично разрушенных войной зданиях, затем открылись экономический и педагогический факультеты. В 1948 году в Западном Берлине возник Свободный университет Берлина, в котором учились студенты Берлинского университета, недовольные советским режимом.

В 1949 году Берлинский университет стал носить имя Берлинский университет имени Гумбольдта. В этом самом большом университете ГДР обучалось до 1990 года почти 150 тысяч студентов. В нём преподавали всемирно известные учёные.

После объединения Германии в Берлине существовало 4 университета. Была проведена реформа и переориентация университета.

С 1994 года в университете существует одиннадцать факультетов и несколько междисциплинарных центров и институтов. Обучение в университете стало престижным, так, например, в зимнем семестре количество абитуриентов составило 25 750 человек на 3 455 учебных мест. Учебные корпуса находятся в центре Берлина, в Адлерсгофе и в северной части Берлина. 14 % студентов составляют иностранные студенты из более чем 100 стран. Стоимость обучения в зимнем семестре 2008—2009 года составила 242,68 евро, включая проездной билет.

С 2006 года университет начал он-лайновый приём заявок на обучение.

Университет поддерживает партнерские отношения с более чем 170 научными заведениями по всему миру.

Факультеты

  • факультет юриспруденции;
  • факультет сельского хозяйства и садоводства;
  • I факультет математики и естественных наук (физика, биология, химия);
  • II факультет математики и естественных наук (математика, информатика, психология, география);
  • Шарите — медицинский факультет университета в Берлине (совместный факультет медицины Гумбольдтовского и Свободного университетов);
  • I факультет философии (философия, история, библиотековедение, информатика, европейская этнология);
  • II факультет философии (кафедра немецкой литературы, кафедры немецкого языка и лингвистики, англистики, американистики, романистики, славистики, классической филологии, институт Северной Европы);
  • III факультет философии (общественные науки, науки о Азии и Африке, культуроведение, искусствоведение);
  • IV факультет философии (педагогика, реабилитация, спортивные науки, качество обучения в системе образования);
  • факультет религиоведения;
  • факультет экономических наук.

Центральные институты

  • Музей естествознания
  • Центр Великобритании

Междисциплинарные центры

  • Центр технологий культуры имени Германа Гельмгольца;
  • Центр биофизики и биоинформатики;
  • Центр прикладной статистики и экономики;
  • Центр культуры античного мира имени Августа Бёкля;
  • Центр инфекционной биологии и иммунитета;
  • Центр исследования метрополий имени Георга Зиммеля;
  • Центр изучения значимости языков;
  • Центр трансдисциплинарного изучения полов.

Прочие учреждения

  • Языковой центр;
  • Университетская библиотека;
  • Мультимедийный центр;
  • Спортивный центр.

Собрания университета

Научные собрания университета с более 35 миллионами экспонатов относятся к самым значимым на территории немецкоговорящих государств. Их создание относится к 1700 году, году основания Прусской Академии наук. После 1810 года часть этих и других научных собраний была передана университету.

Самым крупным из свыше 100 собраний является собрание по естествознанию в 30 миллионов экспонатов, находящееся в основанном в 1889 году музее естествознания. Здесь находится самый большой собранный скелет брахиозавра в мире (высотой 13,27 м), самое лучшее по своему состоянию ископаемое древней птицы археоптерикс, минералогическая и петрографическая коллекция с самым большим собранием метеоритов Германии. В энтомологической коллекции находятся более 15 миллионов препарированных животных.

Знаменитые люди университета

В историю Гумбольдтского университета вписано много известных учёных. В 1901 году, год присуждения первой Нобелевской премии, одна из вожделенных премий отправилась в Берлинский университет нидерландскому химику Якобу Хендрику Вант-Гоффу. Годом позже Нобелевской премией по литературе был отмечен Теодор Моммзен, профессор истории древнего мира. Нобелевскую премию по физике получали многие учёные, чья научная деятельность была связана с университетом. Среди 29 лауреатов были Альберт Эйнштейн и Макс Планк. За достижения в химии премию получили Эмиль Фишер, Вальтер Нернст и Отто Ган, в медицине Роберт Кох и Отто Генрих Варбург.

Но не только нобелевские лауреаты прославляли и прославляют Берлинский университет. Это и Генрих Гейне, Адельберт фон Шамиссо, Людвиг Фейербах, Отто фон Бисмарк, Карл Маркс, Франц Меринг, Вильгельм Либкнехт и Карл Либкнехт, Альфред Вегенер, Алиса Саломон и Курт Тухольский. Первый синтез амфетамина был проведён в стенах университета в 1887 году химиком Лазарем Эделеану (англ.).

В нумизматике

В честь 100-летия со дня начала работы университета в 1910 году была выпущена юбилейная монета номиналом 3 марки тиражом 200 тысяч экземпляров.

Ректоры

Ректорами университета были:

и многие другие выдающиеся учёные и деятели культуры.

Знаменитые профессора и студенты

Напишите отзыв о статье "Берлинский университет имени Гумбольдта"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Берлинский университет имени Гумбольдта

«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.