Бермудес, Энрике

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Энрике Бермудес Варела
исп. Enrique Bermúdez Varela
Прозвище

Команданте 3-80 (исп. Comandante 3-80)

Дата рождения

11 декабря 1932(1932-12-11)

Место рождения

Леон

Дата смерти

16 февраля 1991(1991-02-16) (58 лет)

Место смерти

Манагуа, Никарагуа

Принадлежность

Никарагуа Никарагуа; Национальная гвардия (до 1979)
Легион 15 сентября (1980-1982)
Вооружённые формирования FDN (1982-1990)

Звание

подполковник

Сражения/войны

Гражданская война в Никарагуа

Энрике Бермудес Варела (исп. Enrique Bermúdez Varela; 11 декабря 1932, в Леоне, Никарагуа — 16 февраля 1991, Манагуа, Никарагуа) — никарагуанский военный и политик, подполковник Национальной гвардии, ведущий командир военного крыла повстанческого движения Контрас. Активный участник гражданской войны против сандинистского правительства. Один из основателей Легиона 15 сентября, военный руководитель движения Никарагуанские демократические силы и коалиции Никарагуанское сопротивление. Убит при невыясненных обстоятельствах после окончания войны и смены власти в Никарагуа.





Офицер Национальной гвардии

Родился в семье инженера-механика и домашней служанки. Окончил военную академию в 1952, поступил на службу в инженерный корпус Национальной гвардии Никарагуа. В годы диктатуры Анастасио Сомосы достиг звания подполковника. Обучался в Школе Америк. В 1976—1979 — военный атташе никарагуанского посольства в США[1]. Отмечались критические высказывание Бермудеса о правительстве Сомосы.

Существуют свидетельства того, что Энрике Бермудес проявлял реформистские тенденции, которые побудили Сомосу назначить его в посольство в Вашингтоне — удобный способ изгнания. Возможно, в других обстоятельствах 1979 года Бермудес и его единомышленники-офицеры могли сыграть роль, аналогичную филиппинскому генералу Фиделю Рамосу и его последователям в недавней революции.
Тед Карпентер, эксперт Института Катона, июнь 1986[2]

Сандинистскую революцию Энрике Бермудес воспринял с жёсткой враждебностью. В отличие от многих деятелей, возглавивших впоследствии антисандинистскую оппозицию (Виолетта Барриос де Чаморро, Хорхе Саласар, Адольфо Калеро, Альфонсо Робело, Артуро Крус и ряд других), Бермудес никогда ни в какой мере не симпатизировал сандинизму и не считал возможным хотя бы ограниченное сотрудничество с СФНО. Из методов политической борьбы он допускал только вооружённое сопротивление. Бермудес развернул активную деятельность по созданию военизированной организации для войны против СФНО, начал вербовку боевиков, поиск сторонников и спонсоров для финансирования деятельности.

Легион контрас

31 декабря 1979 года по инициативе трёх бывших офицеров Национальной гвардии — Энрике Бермудеса, Рикардо Лау Кастильо, Хуана Гомеса — был учреждён Легион 15 сентября (Legión Quince de Septiembre) — исторически первая структура движения Контрас (название было дано по дате национального праздника Никарагуа — Дня независимости). Оперативное собрание Легиона было проведено в Гватемале[3].Организационную помощь в создании Легиона оказал Эдуардо Роман, менеджер известного никарагуанского боксёра Алексиса Аргуэльо, который сам примыкал к контрас, но в большей степени к ARDE Эдена Пасторы[4].

Интерес к движению проявили антикоммунистические правительства Латинской Америки и неоконсервативные круги США. Первым иностранным партнёром «Легиона 15 сентября», стала аргентинская хунта генерала Виделы[5]. В Центральноамериканском регионе союзные отношения установились с гватемальским Движением национального освобождения и Mano Blanca, во главе которых стоял Марио Сандоваль Аларкон. С 1981 года активную поддержку контрас стала оказывать американская администрация Рональда Рейгана.

В гражданской войне

В 1981 Бермудес перебрался из Майами в Тегусигальпу. На территории Гондураса была сформирована основная военная инфраструктура контрас. В конце 1982 Энрике Бермудес вступил в Никарагуанские демократические силы (FDN). Адольфо Калеро, Аристидес Санчес и Энрике Бермудес составили в руководстве FDN т. н. Triángulo de Hierro — «Железный треугольник». Калеро осуществлял политическое руководство и поддерживал международные связи, Санчес вырабытвал стратегию, Бермудес командовал вооружёнными формированиями. Носил военный псевдоним Команданте 3-80[6]. Руководил военными операциями Северного фронта контрас[7].

Гражданская война в Никарагуа являлась одним из ключевых конфликтов Холодной войны 1980-х годов. Поддержка контрас занимала важное место в Доктрине Рейгана. Роль Энрике Бермудеса как военного руководителя никарагуанской оппозиции делала его значимой фигурой международного антикоммунистического противостояния.

Эксперты отдавали должное военной активности Бермудеса. В то же время отмечалась его склонность оказывать протекцию своим лояльным сторонникам (преимущественно из бывших национальных гвардейцев) за счёт не менее способных командиров, выдвинувшихся из среды бывших сандинистов. Из-за этого в вооружённых силах контрас нередко возникали конфликты. На Бермудеса возлагалось ответственность за расколы в движении. Его позиция в этих вопросах привела к тому, что контрас не смогли создать единого центрального командования и захватить крупный плацдарм на никарагуанской территории.

Против Бермудеса выдвигались обвинения в криминальных связях и причастности к наркоторговле[8] (аналогичные обвинения предъявлялись и его противникам из сандинистского руководства[9]).

Летом 1988 года американский неоконсервативный журнал Policy Review (издание Heritage Foundation) опубликовал программную статью Энрике Бермудеса The Contras Valley Forge. How I View the Nicaragua Crisis[10]. Изложив свою автобиографию, Бермудес подверг жёсткой критике сандинистский режим за его прокоммунистическую идеологию, просоветскую и прокубинскую ориентацию, антидемократизм и репрессии. Он критиковал также либеральных американских политиков, выступавших за «умиротворение сандинистов» и препятствующих военной активности контрас.

Противник примирения

После крупного наступления контрас в конце 1987 — начале 1988[11] сандинистское правительство согласилось на переговоры с вооружённой оппозицией[12]. Правительственную делегацию возглавлял Умберто Ортега, оппозиционную — Адольфо Калеро. Вопреки ожиданиям, Калеро и Ортега-младший довольно быстро нашли общий язык и согласовали схему урегулирования[13]. При этом Бермудес выступал категорически против договорённостей с сандинистами, настаивал на продолжении вооружённой борьбы до военной победы. Однако компромиссную позицию Калеро поддержал Госдепартамент США.

В соответствии с достигнутыми соглашениями, 25 февраля 1990 года в Никарагуа состоялись свободные выборы, на которых СФНО потерпел поражение. Новым президентом Никарагуа была избрана лидер Национального союза оппозиции Виолетта Барриос де Чаморро. Первое правление СФНО и гражданская войны окончились. После этого Энрике Бермудес вернулся в Никарагуа.

Бермудес не принял компромиссного урегулирования, позиционировался как противник сандинистов и новых властей, потенциальный лидер движения Реконтрас, наряду с Аристидесом Санчесом. Критиковал некоторых командиров FDN, в частности Исраэля Галеано (Команданте Франклин) и в особенности Оскара Собальварро (Команданте Рубен), за согласие принять государственные должности.

В то же время Бермудес занимался вопросами адаптации демобилизованных контрас, организацией их кооперации, добивался выделения для них земельных участков по этим вопросам контактировал с чиновниками правительства Чаморро и мэром Манагуа Арнольдо Алеманом, будущим президентом Никарагуа.

Убийство. Версии

16 февраля 1991 Энрике Бермудес был застрелен на автостоянке отеля InterContinental в Манагуа. Перед убийством он проводил встречу с членами Ротари-клуба и правительственными чиновниками из бывших контрас. Убийцы остались неустановленными.

Существуют несколько версий этого события. В большинстве случаев считается, что Бермудеса убили агенты бывшей сандинистской госбезопасности DGSE (схема напоминала убийство Хорхе Саласара в 1980 — приглашение на встречу, внезапные выстрелы).

Никарагуанцы не ожидали этого преступления. Мы не стремимся к мести, но мы видим отношение сандинистской партии и её союзников. Вчера это случилось с ним. Завтра на его месте может быть любой из нас.
Оскар Собальварро[14]

Клаудия Бермудес, дочь Энрике Бермудеса, допускает и иные варианты:

От смерти моего отца могли выиграть многие: сандинисты, правительство Чаморро, Соединённые Штаты. Папа умер, потому что слишком много знал[15].

Похороны Энрике Бермудеса состоялись в Майами.

Память «реконтрас»

Фигура Энрике Бермудеса популярна в среде современных «реконтрас»[16], возобновивших вооружённые атаки против СФНО на рубеже 2000—2010-х годов[17][18]. Никарагуанские повстанческие организации 2010-х считают свои действия продолжением борьбы FDN, изображение Бермудеса появляется на их агитационных плакатах и в видеоматериалах[19]. Именем Команданте 3-80 названа крупнейшая из таких организаций — FDC 380.

Интересные факты

Любимым чтением Энрике Бермудеса были сочинения идеолога либертарианства Айн Рэнд.

Хобби Энрике Бермудеса заключалось в одиночных прогулках по джунглям и фотографировании.

Большинство членов семьи Энрике Бермудеса, в том числе его жена Эльза Бермудес, давно переселились в США. Его дочь Клаудия Бермудес живёт в Сан-Франциско, участвует в американской политике, в 2002 и 2004 неудачно баллотировалась в Конгресс США от Республиканской партии.

См. также

Напишите отзыв о статье "Бермудес, Энрике"

Примечания

  1. [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,923175,00.html Contras’ Band // «Time» от 20 декабря 1982]
  2. [www.cato.org/pubs/pas/pa074.html U.S. Aid to Anti-Communist Rebels: The «Reagan Doctrine» and Its Pitfalls]
  3. Timothy Charles Brown. The Real Contra War: Highlander Peasant Resistance in Nicaragua.
  4. [www.elnuevodiario.com.ni/nacionales/51401-politicos-usaron-abusaron/ Políticos lo usaron y abusaron]
  5. major James McCarl, Jr. Sandinista Counterinsurgency Tactics. Fort Leavenworth, Kansas, 1990. page 67
  6. [www.fdn-rn.org/galeria-de-fotos.html COMANDANTES DE FDN]
  7. [www.cia.gov/library/reports/general-reports-1/cocaine/contra-story/north.html Northern Front Contras: The Contra Story. Enrique Bermudez]
  8. [www.narconews.com/darkalliance/drugs/who.htm Dark Alliance: The CIA, the Contras, and the Crack Cocaine Explosion , by Gary Webb.]
  9. [www.gwu.edu/~ieresgwu/assets/docs/demokratizatsiya%20archive/GWASHU_DEMO_12_3/FX16240X07K15625/FX16240X07K15625.pdf Tropical Chekists: The Secret Police Legacy in Nicaragua]
  10. [www.unz.org/Pub/PolicyRev-1988q3-00056 THE CONTRAS VALLEY FORGE. How I View the Nicaragua Crisis : ENRIQUE BERMUDEZ]
  11. [www.nytimes.com/1987/12/22/world/both-sides-report-heavy-fighting-in-rebel-offensive-in-nicaragua.html Both Sides Report Heavy Fighting In Rebel Offensive in Nicaragua]
  12. [articles.sun-sentinel.com/1988-05-06/news/8801280284_1_contra-fighters-contra-units-calero-and-contra Contras Denounce Managua Calero Says Rebels In Need Of Supplies]
  13. [www.huffingtonpost.com/2012/06/03/adolfo-calero-dead_n_1566090.html Adolfo Calero, Former Nicaragua Contra Leader, Dead At 81]
  14. [elpais.com/diario/1991/02/18/internacional/666831616_850215.html El ex comandante de la Contra, Enrique Bermúdez, muere a tiros en Managua]
  15. [www.narconews.com/darkalliance/drugs/who.htm Narconews quoting The Miami Herald / COL. ENRIQUE BERMUDEZ]
  16. [fusion.net/story/6140/the-return-of-the-contras-massacre-of-sandinistas-stirs-old-ghosts-in-nicaragua/ The Return of the Contras? Massacre of Sandinistas Stirs Old Ghosts in Nicaragua]
  17. [www.courcyint.com/component/k2/item/43796-nicaragua-revives-old-ghosts Nicaragua revives old ghosts?]
  18. [nicaraguadispatch.com/2012/01/are-rearmed-contras-for-real/ Are rearmed contras for real?]
  19. [www.youtube.com/watch?v=E8cM0kyoKPI Video: Copan Primer Mensaje A la Nacion Comandante Yahob]

Ссылки

  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=950DE1D61730F93AA25755C0A96E948260 "Shultz to Visit Central America on Faltering Talks, " The New York Times, June 19, 1988].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=940DE6D71531F93AA25754C0A96E948260 "Bermudez Elected a Contra Director, " Associated Press, The New York Times, July 19, 1988].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=940DEEDF143EF931A15754C0A96E948260 «Sandinista Says Colonel’s Election Shows Contras' 'True Character',» The New York Times, July 22, 1988].
  • [archive.is/20130103035001/www.highbeam.com/doc/1P2-1271550.html "For the Record, " The Washington Post, August 4, 1988].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9D0CE3D6103AF93BA25751C0A967958260 "Quick Solution is Sought in Ex-Contra Chief’s Death, " Reuters, The New York Times, February 18, 1991].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9D0CE3DA1231F933A15751C0A967958260 "Leader’s Slaying Incites Ex-Contras, " The New York Times, February 20, 1991].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9D0CE6DD1730F935A35750C0A967958260 "Nicaragua Holds Suspect in Killing of Contra Chief, " The New York Times, March 6, 1991].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9D0CE4DB163EF934A35750C0A967958260 "Nicaraguan Aide Says Killer of Ex-Contra Might Be Dead, " Reuters, The New York Times, March 7, 1991].
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9D0CE0DC1F3EF935A25757C0A967958260 "Assassins in Managua, " The New York Times, April 16, 1991].

Литература

  • Gary Webb, «Dark Alliance, the CIA, the Contras, and the Crack Cocaine Explosion» www.narconews.com/darkalliance/drugs/who.htm
  • Shirley Christian, Nicaragua: Revolution in the Family, Vintage, 1986, ISBN 0-394-74457-8.
  • Glenn Garvin, Everybody Had His Own Gringo: The CIA and the Contras, Brassey’s (US), 1992, ISBN 0-08-040562-2.
  • Roy Gutman, Banana Diplomacy: The Making of American Policy in Nicaragua, 1981—1987, Simon & Schuster, 1988, ISBN 0-671-60626-3.
  • [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=950DE1D61730F93AA25755C0A96E948260 "Shultz to Visit Central America on Faltering Talks, " The New York Times, June 19, 1988] (covering Bermúdez' Summer 1988 autobiography in Policy Review).
  • United States Department of State, Special Report No. 174, Nicaraguan Biographies: A Resource Book, Bureau of Public Affairs, 1988.

Отрывок, характеризующий Бермудес, Энрике

«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.