Карл XIV Юхан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бернадот, Жан-Батист-Жюль»)
Перейти к: навигация, поиск
Карл XIV Юхан
Karl XIV Johan<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Карл Юхан, кронпринц Швеции (фрагмент). Франсуа Жерар, 1811</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Король Швеции
5 февраля 1818 года — 8 марта 1844 года
Коронация: 11 мая 1818
Предшественник: Карл XIII
Преемник: Оскар I
Король Норвегии
5 февраля 1818 года — 8 марта 1844 года
(под именем Карл III)
Коронация: 7 сентября 1818
Предшественник: Карл II
Преемник: Оскар I
 
Вероисповедание: Католичество (до 1810) → Лютеранство
Рождение: 26 января 1763(1763-01-26)
По, Франция
Смерть: 8 марта 1844(1844-03-08) (81 год)
Стокгольм, Швеция
Место погребения: Риддархольмская церковь, Стокгольм
Род: Бернадоты
Имя при рождении: Жан Батист Бернадот
Отец: Анри Бернадот (1711-1780)
Мать: Жанна де Сен-Венсан (1728-1809)
Супруга: Дезире Клари
 
Автограф:
Монограмма:
 
Награды:

Жан-Бати́ст Жюль Бернадо́т (фр. Jean-Baptiste Jules Bernadotte, впоследствии Карл XIV Ю́хан, швед. Karl XIV Johan; 26 января 1763, По, Гасконь, Франция — 8 марта 1844, Стокгольм) — маршал Империи19 мая 1804 года по 21 августа 1810 года), участник революционных и наполеоновских войн, князь Понтекорво (с 1806 года по 1810 год), впоследствии король Швеции и Норвегии (с 1818 года), основатель династии Бернадотов.





Военная карьера до революции 1789 года

Бернадот родился 26 января 1763 года в городе По в Гаскони. Пятый и последний ребёнок почтенного беарнского адвоката Анри Бернадота (1711—1780) — Жан-Батист по кончине отца не пожелал продолжать семейную династию юристов.

В августе 1780 года из-за тяжёлого материального положения он завербовался в Беарнский пехотный королевский полк Его Величества Людовика XVI. Полк, в котором служил Бернадот, предназначался для службы в заморских территориях, на островах, в морских портах, поэтому он получил название «Морской».

Полтора года Жан Бернадот пробыл на Корсике, в Аяччо — родном городе Наполеона Бонапарта, а с 1784 года служил в Гренобле, столице провинции Дофине. Бравый солдат, отличный фехтовальщик Жан-Батист пользовался расположением всех своих командиров, но сержантом он стал лишь в мае 1788 года. О большем не приходилось и думать — офицерские чины во французской королевской армии, как и во всех европейских королевских армиях, были зарезервированы только для дворян.

По утверждению Жюля Мишле, Бернадот был адъютантом, приказавшим 7 июня 1788 года открыть огонь по мятежникам[fr] в Гренобле. Но поскольку Жан-Батист получил офицерское звание лишь два года спустя, наличие у него соответствующих полномочий на тот момент представляется весьма сомнительным[1].

Военная карьера во время Французской революции

7 февраля 1790 года Жан Бернадот получил свой первый офицерский чин младшего лейтенанта и был назначен адъютантом в 36-й пехотный полк, расквартированный в Бретани. 36-й полк направлен был в Страсбург, в распоряжение командующего Рейнской армии генерала Кюстина. В составе Рейнской армии Жан Бернадот сражался два года. Профессиональный опыт, блестящие военные способности, безупречная личная храбрость, преданность революции обеспечили ему быстрое продвижение по службе. Летом 1793 года он уже капитан, в августе того же года получил полковничьи эполеты. В апреле 1794 года Жан Бернадот стал бригадным генералом, в битве же при Флерюсе уже командовал дивизией. Затем он участвовал в кампаниях на Майне и в Италии, где прославился как строгий генерал, не терпящий мародёрства и недисциплинированности.

Во время революции Жан-Батист Бернадот добавил себе ещё одно имя — Жюль (в честь Юлия Цезаря; такие «античные» переименования были в то время в моде).

Военная карьера при Наполеоне

В 1797 году военная судьба свела Жана Бернадота с Бонапартом. У обоих военачальников поначалу сложились дружелюбные отношения, но постепенно они ухудшались из-за взаимного непонимания и соперничества. В январе-августе 1798 года Жан Бернадот побывал послом Франции в Вене. По возвращении в Париж 17 августа 1798 года он женился на своей марсельской знакомой, дочери торговца шелком Дезире Клари (1777—1860), бывшей невесте Наполеона, старшая сестра которой, Жюли, вышла замуж за брата Наполеона — Жозефа Бонапарта. В 1799 году у Жана и Дезире родился сын Оскар, получивший имя в знак новой моды — на всё скандинавское. Впоследствии Оскару предстояло (как и его отцу) стать королём Швеции, так что такое имя оказалось как нельзя более кстати.

Зиму 1798—1799 года Жан Бернадот провёл в действующей армии в Германии.

Он приобрёл репутацию одного из самых выдающихся генералов Французской республики и в июле 1799 года был назначен военным министром.

В перевороте 18 брюмера Жан Бернадот не поддержал Бонапарта, но и ничего не сделал для защиты Директории. В 1800—1802 годах он занимал пост государственного советника и командовал войсками в Западной Франции.

С 24 января 1800 года Жан Бернадот — член Государственного совета. В 1800—1801 годах ему было поручено руководство подавлением движения монархистов в Вандее. Широко используя войска, он жестоко подавил восстание.

В 1802 году он был заподозрен в связи с группой армейских офицеров, распространявших в Ренне, столице Бретани, антинаполеоновские памфлеты (Реннский заговор), но подозрение осталось недоказанным. Позже имя Жана Бернадота неоднократно упоминалось полицией в связи с республиканскими заговорами, но как «член семьи» Бонапартов маршал всегда пользовался доверием Наполеона.

18 мая 1804 года Наполеон провозгласил себя императором. Бернадот выразил ему свою лояльность и получил звание маршала Империи. Во время церемонии коронации Наполеона маршал нёс цепь ордена Почётного легиона. В июне 1804 года маршал Бернадот был назначен наместником в Ганновер, где провёл ряд преобразований, направленных на введение разумной и справедливой системы налогообложения.

С началом военной кампании 1805 года Наполеон назначил Бернадота командовать 1-м армейским корпусом Великой армии. Покинув Ганновер, корпус Жана Бернадота совершил марш в Южную Германию, где в октябре 1805 года принял участие в Ульмском сражении, закончившемся для австрийской армии полной катастрофой.

Действуя против австрийского отряда Кинмайера, маршал Бернадот захватил Ингольштадт, форсировал Дунай и вышел к Мюнхену, блокировав с востока армию генерала Макка. Заняв Зальцбург, Первый корпус впоследствии присоединился к основным силам Наполеона.

2 декабря 1805 года во время Аустерлицкого сражения корпус маршала Жана Бернадота находился на передовой линии в центре французских войск. После подписания мира с Австрией корпус маршала Бернадота был передислоцирован в Ансбах (Бавария). В 1806 году Бернадот получил от императора французов титул Князя Понтекорво.

В 1806 во время сражения при Йене и Ауэрштедте корпус маршала Жана Бернадота находился на стыке между корпусом Даву в Ауэрштедте и главными силами французской армии в Йене. Преследуя отступающих пруссаков, маршал разбил их при Галле, гнал армию Г.-Л. Блюхера до Любека и принудил его к капитуляции 7 ноября 1806 года. Тогда же в плен к маршалу попало около 1 тысячи шведов из отряда полковника Г. Мернера. Маршал принял их крайне любезно и завоевал их симпатию. Перейдя на территорию Польши, 25 января 1807 маршал Бернадот разбил русские войска в сражении при Морунгене.

После Тильзитского мира, в июле 1807 года он был назначен командующим оккупационной французской армией и наместником в Северной Германии и Дании. С 14 июля 1807 года Жан Бернадот исполнял обязанности губернатора Ганзейских городов. Будучи опытным политиком, маршал Бернадот быстро снискал симпатии местного населения, но уже тогда у него начали складываться с Наполеоном натянутые отношения. Главной причиной охлаждения стала независимая политика маршала, что послужило причиной отстранения его от командования крупными воинскими соединениями.

17 мая 1809 маршал Жан Бернадот отбил демонстрацию части армии эрцгерцога Карла у Линца. В сражении при Ваграме (5—6 июля 1809 года) Бернадот командовал 9-м корпусом. Утром 6 июля он должен был взять саму деревню Ваграм, но попал под перекрёстный огонь австрийцев и отступил с большими потерями. Позднее Бернадот постоянно штурмовал деревню Адерклаа, где австрийцы упорно держали свои позиции. Вообще в этой битве Бернадот потерял треть своего корпуса.

Вскоре император Наполеон назначил маршала Бернадота командующим войсками в Голландии, где тот отразил десант англичан на остров Вальхерен. По возвращении в Париж над удачливым полководцем стали сгущаться тучи. Императору нашёптывали о нелояльности маршала, о его якобинских и республиканских убеждениях.

Шведский престол

Гуманное обращение его с пленными шведами, захваченными в Траве, сделало имя Бернадота настолько популярным в Швеции, что государственный совет, собранный шведским королём Карлом XIII для избрания ему преемника, единогласно решил предложить корону Бернадоту, если тот примет лютеранство (несмотря на наличие другого претендента, принца Густава, сына короля Густава IV Адольфа). За решением также стояло стремление совета угодить Наполеону. Бернадот согласился, и в 1810 году он был уволен Наполеоном со службы.

21 августа 1810 года риксдаг избрал Бернадота кронпринцем Швеции, 20 октября Бернадот принял лютеранство, 31 октября Бернадот был представлен собранию государственных чинов в Стокгольме, а 5 ноября усыновлён королём. С этого времени Бернадот стал регентом, а фактически — правителем Швеции, на престол которой официально вступил только в 1818 году под именем Карла XIV Юхана. Таким образом, он стал основателем династии Бернадотов в Швеции. В 1812 году Бернадот порвал отношения с Францией и заключил союз с Россией. 30 августа 1812 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного[2]. В 1813—1814 годах во главе шведских войск сражался против своих соотечественников на стороне шестой антинаполеоновской коалиции. Участвовал в «битве народов при Лейпциге». За Сражение при Денневице он получил орден святого Георгия 1-й степени.

В 1814 году заставил Данию отказаться от Норвегии в пользу Швеции по Кильскому мирному договору. Вследствие кратковременной войны с норвежцами, отказавшимися признать его результат, закрепил за собой Норвегию, но уже на правах личной унии. Шведы рассматривали унию как компенсацию за потерю Финляндии. Норвежцы, наоборот, видели в унии первый шаг на пути к независимости, чего они все настойчиво требовали в течение последних лет. Это их стремление отразилось в Эйдсволльской конституции и выборах собственного короля 17 мая 1814 года, и они согласились на унию только при условии признания конституции, предоставлявшей стортингу широкие полномочия. Норвежцы решительно отвергали все, что могло нарушить их национальную автономию, гарантированную договором об унии.

В 1818 году Бернадот после смерти Карла XIII стал королём Швеции и Норвегии Карлом XIV Юханом. Положение короля и его полномочия в Норвегии были вопросом, вокруг которого в 1820-х годах вспыхивало больше всего конфликтов, связанных с унией. Так, в 1821 году вопреки воле Карла XIV Юхана стортинг отменил аристократию в Норвегии и не отступился от своего решения даже когда король попытался воспользоваться абсолютным вето и угрожал прибегнуть к военной силе. Вместе с тем, во внутренней политике Карл XIV Юхан проводил реформы для развития образования, сельского хозяйства, укрепления финансов, восстановление престижа страны. Его внешняя политика была направлена ​​на поддержание хороших отношений с Великобританией и Россией. Во время обострения отношений между этими двумя странами в 1834 году он отправил им меморандумы, в котором объявлял о нейтралитете Швеции в споре, что считается одним из истоков шведского нейтралитета последующих двух веков.

Для отдыха монарха от придворной жизни архитектором Фредриком Бломом в центре Стокгольма был построен дворец Русендаль — уникальный образец европейского ампира, известного в Швеции как «стиль Карла Юхана».

Умер Жан-Батист Бернадот 8 марта 1844 года. Считается, что при подготовке к бальзамированию на его руке обнаружили татуировку на французском языке: «Смерть королям!»[3]. Однако существует мнение, что это художественный вымысел; вытатуировано же было «Vive la République», «Да здравствует республика»[4]

Награды

См. также

Напишите отзыв о статье "Карл XIV Юхан"

Примечания

  1. [archive.org/stream/bernadottefirstp00bartuoft/bernadottefirstp00bartuoft_djvu.txt Bernadotte, the first phase, 1763-1799]
  2. 1 2 Карабанов П. Ф. Списки замечательных лиц русских / [Доп.: П. В. Долгоруков]. — М.: Унив. тип., 1860. — 112 с. — (Из 1-й кн. «Чтений в О-ве истории и древностей рос. при Моск. ун-те. 1860»)
  3. Тарле Е. В. [www.museum.ru/1812/Library/tarle1/part01.html Нашествие Наполеона на Россию]. — Гл. 1.7.
  4. [www.faktoider.nu/bernadotte.html Hexmasters faktoider: Bernadottes tatuering], 3 января 2010
  5. Залесский К. А. Железный крест. Самая известная военная награда Второй мировой войны. — М.: Эксмо, 2007. — 784 с. — 4000 экз. — ISBN 978-5-903339-37-2.
  6. Кавалеры ордена Святого Георгия I класса

Литература

Ссылки

  • Бернадот, Жан Батист // Б (Blanc) порох — Бомба. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 508—510. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 4).</span>
  • Большой Энциклопедический Словарь. — М.: Советская Энциклопедия, 1994. — С. 130.
  • Троицкий Н. А. [www.genstab.ru/nap_marsh.htm Маршалы Наполеона]
  • Захаров С. [adjudant.ru/fr-march/bernadotte.htm Маршалы Наполеона. Бернадот]
Предшественник:
Карл XIII
Король Швеции

18181844
Преемник:
Оскар I

Отрывок, характеризующий Карл XIV Юхан

[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.