Бернайс, Михаил

Михаил Бернайс

Михаил Бернайс (нем. Michael Bernays; 27 ноября 1834, Гамбург — 25 февраля 1897, Карлсруэ) — германский литературовед и историк литературы, исследователь творчества Гёте, брат Якоба Бернайса.

Родился в семье раввина Исаака Бернайса, но, в отличие от своего брата, в 1856 году принял христианство (протестантизм). Образование с 1853 по 1856 год получил в Бонне и Гейдельберге, изучал сначала право и историю, затем немецкую литературу, получив учёную степень в Гейдельберге. После завершения получения образования был лектором и журналистом в Кёльне и Бонне, где получил относительную известность своими лекциями о Шекспире. В 1866 году отверг предложение стать редактором Preussische Jahrbücher. В 1872 году стал профессором в Лейпциге. С мая 1873 года состоял экстраординарным профессором истории и германской литературы в Мюнхенском университете — эта должность была введена в университете специально для него указом Людвига II Баварского. Спустя год, в 1874 году, стал ординарным профессором. В 1890 году ушёл в отставку и поселился в Карлсруэ, где прожил до конца жизни.

Основные работы: «Ueber Kritik und Geschichte des Goetheschen Textes» (Берлин, 1867); «Goethes Briefe an Friedr. Aug. Wolf» (Берлин, 1868); «Zur Entstehungsgeschichte des Schlegelschen Shakspeare» (Лейпциг, 1872); обширное предисловие к сборнику юношеских произведений Гёте, изданных Бернайсом по рукописям, хранившимся в «Гётевской библиотеке» Гирцля, под заглавием «Der junge Goethe» (Лейпциг, 1875), и новое издание классического перевода гомеровой «Одиссеи» Фосса (Штутгарт, 1881). Кроме того, Бернайсу принадлежит исправленное издание Шекспира в переводе Шлегеля и Тика (Берлин, 1871—1872).

Его племянница Марта Бернайс была женой Зигмунда Фрейда.

Ссылки

• [de.wikisource.org/wiki/ADB:Bernays,_Michael Статья в ADB (нем.).]
• [www.deutsche-biographie.de/pnd116137258.html Статья в NDB (нем.).]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

• Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.

Отрывок, характеризующий Бернайс, Михаил

Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.