Бернардацци, Александр Осипович

Александр Осипович Бернардацци
Основные сведения

Александр Осипович (Иосифович) Бернардацци (1831, Пятигорск — 14 (26) августа 1907, станция Фастов) — русский архитектор, работавший главным образом в Новороссии. Член Общества гражданских инженеров, Петербургского общества архитекторов. Отец архитекторов Александра и Евгения Бернардацци.

Биография

Александр Бернардацци родился в Пятигорске в 1831 году. Сын архитектора Иосифа Карловича Бернардацци, уроженца Швейцарии, участника строительства городов КМВ: Пятигорска и Кисловодска. Семейство Бернардацци из Памбио (в Тичино) обосновалось на юге России при Александре I.

В 1843 году определён в младшие классы Строительного Училища в Петербурге, окончил курс по первому разряду со званием архитекторского помощника. С 1850 года назначен на младшую техническую должность в Бессарабскую областную строительную и дорожную комиссию. Почти 30 лет был городским архитектором Кишинёва. С 1875 года — почетный гражданин Кишинёва.

В 1883 году переехал в Одессу, но продолжал проектировать и для Бессарабии, позднее работал в Новороссийском университете. Бернардацци был приверженцем классицизма, затем неоклассицизма, в то же время он тяготел к стилизации итальянского ренессанса с элементами готики.

Александр Бернардацци умер в командировке в Фастове под Киевом. Согласно завещанию он был похоронен в Кишинёве рядом со своей матерью.

Постройки

Бессарабия

Бернардацци работал над благоустройством Кишинёва: занимался трассированием и мощением улиц, в 1850-60-х гг. проектировал и строил городской водопровод. Участвовал в благоустройстве городского парка (сейчас парк «Штефан чел Маре»). К его работам в Кишинёве относятся более 30 построек:

• здание городской Думы (1887 г.),
• женская гимназия Дадиани (1865),
• школа лютеранского прихода (1873),
• церковная капелла при женской гимназии (1875),
• здание клуба (1878),
• пожарная каланча (1860),
• пассажирское здание юго-западной железной дороги (совместно с архитектором Г. Ф. Лонским, 1887),
• здание окружного суда (1889),
• греческая церковь (1878),
• армянская церковь (1891).

Бернардацци также проектировал католическую капеллу, станции бендеро-галацкой железной дороги в Бендерах (1878), военные пристани на реке Дунай (близ города Рени), участвовал в работах по возвышению брустверов в Бендерской крепости; проектировал здание соборной церкви в Ново-Нямецком монастыре близ Бендер (1864), мосты через Днестр и Дунай.

В настоящее время все здания работы Бернардацци в Кишинёве взяты под государственную охрану и почти все реставрированы.

В связи со 150-летием со дня рождения архитектора в 1981 году его именем была названа улица, бывшая ул. Кузнечная. На доме, в котором считалось ошибочно что он жил в 1859—1878 (ул. Букурешть, 92, сейчас здание Болгарского посольства), и на капелле женской гимназии были установлены мемориальные доски в его честь.

Одесса

Он построил множество административных зданий в Одессе:

В 1879 году Бернардацци становится главным городским архитектором Одессы. Таким образом ему поручается возведение различных общественных зданий. Воплощая в жизнь проекты других архитекторов Бернардацци строит железнодорожный вокзал «Одесса-Главная» (1879—1883 гг., проект архитектора В. А. Шрётера, разрушен нацистами в 1944 г.), инвалидный дом (ныне — Малиновский районный отдел ОГУ УМВД Украины по ул. Мечникова, 53, 1886) и на данный момент ремонтируемое здание Одесского отделения Русского технического общества (ул. Княжеская, 1, 1887 г., проект архитектора Э. Я. Меснера и инженера П. С. Чеховича). Также Бернардацци занимается частной практикой и с 1890-х гг. проектирует множество доходных домов и особняков, среди которых: ул. Преображенская, 15 и Пастера, 34 (1891), Гоголя, 23 и Троицкая, 20; Базарная, 20 (1893), табачный магазин по ул. Дерибасовской, 31 (1894) и особняк по ул. Дидрихсона, 7.

В то же время А. О. Бернардацци проектирует и строит общественные здания: клиники медицинского института по ул. Пастера, 7 (в соавторстве с архитектором Н. Ш. Толвинским), больница по ул. Белинского, 9 (1892, по проекту архитекторов Шмидена и Шнеера), реформатская церковь (ул. Пастера, 62, проект архитектора В. А. Шрётера), гостиница «Красная» по ул. Пушкинской, 15 (б. «Бристоль», 1898—1899 гг., с молодым архитектором А. Б. Минкусом) и здание Новой купеческой биржи (1894—1899, проект Викентия Прохаски), выполненной в сотрудничестве со скульпторами Молинари, Менционе и Эдуардсом, художниками Кассиоли и Каразиным.

В честь 50-летия архитектурной деятельности А. Бернардацци в 1900 году у входа в биржу был установлен бронзовый бюст зодчего работы скульптора Б. В. Эдуардса.

Евпатория

Спроектировал Свято-Николаевский собор.

Труды

• Народный музей будущего // Зодчий. — 1900. — № 8.
• Теоретические высказывания на съездах русских зодчих (1902, 1904)
• Производство бетонных работ по постройке Одесской биржи // Зодчий. — 1900. — № 8. — С. 102—105.

Источники

• [www.odessaglobe.com/russian/people/bernardazzi.php Постройки Бернардацци в Одессе]

Литература

• Гольдзамт Э. А. Уильямс Моррис и социальные истоки современной архитектуры. — М.: Стройиздат, 1971.
• Мигулина Т. [logos.press.md/Weekly/Main.asp?IssueNum=427&IssueDate=03.08.2001&YearNum=27&Theme=13&Topic=4995 Каменный след Александра Бернардацци] // Экономическое обозрение. — Кишинёв, 3 августа 2001. — № 27 (427).
• Пилявский В.А. Здания, сооружения, памятники Одессы и их зодчие. — 2-е изд. — Одесса: Optimum, 2010. — 276 с. — ISBN 978-966-344-377-5.
• Бубис И. М. Зодчие Бернардацци. — Кишинёв: Штиинца, 1997. — 110 с.

Отрывок, характеризующий Бернардацци, Александр Осипович

– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.