Бернардини, Антонино

Антонио Бернардини
Общая информация
Полное имя	Антонио Бернардини
Родился	21 июня 1974(1974-06-21) (49 лет) Рим, Италия
Гражданство	Италия
Рост	175 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1995	Торино
Клубная карьера*
1992—1997	Рома	16 (0)
1994—1996	→  Торино	34 (3)
1997—1998	Перуджа	36 (12)
1998—1999	Салернитана	20 (1)
1999—2003	Виченца	98 (6)
2003—2007	Аталанта	124 (3)
2008—2010	Виченца	36 (5)
2010	Альбинолеффе	10 (0)
Национальная сборная**
1995	Италия (до 20)	2 (0)
1996	Италия (до 23)	1 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Антонио Бернардини (итал. Antonino Bernardini; родился 21 июня 1974 года в городе Рим, Италия) — бывший итальянский футболист, полузащитник известный по выступлениям за клубы «Аталанта» и «Виченца». Участник Олимпийских игр 1996 в Атланте.

Клубная карьера

Бернардини — воспитанник клуба «Рома» из своего родного города. Для получения игровой практики в 1996 году он был отдан в аренду в «Торино». 19 февраля 1995 года в матче против «Падовы» он дебютировал в Серии А. После возвращения в Рим Антонио наконец-то сыграл свои первые игры в составе «Ромы».

В 1997 году он перешёл в «Перуджу», которая выступала в Серии B. За сезон во втором дивизионе Антонио забил 10 мячей, став одним из лучших бомбардиром команды. В 1998 году Бернардини перешёл в «Салернитану», только вышедшею в элитный дивизион.

В 1999 году Антонио принял приглашение «Виченцы» и снова отправился в Серию B. Через год он помог новой команде выйти в элиту. Отыграв сезон в Серии А Бернардини вместе с клубом вернулся обратно. Антонио ещё два сезона пытался помочь «Виченце», но его старания не увенчались успехом. В 2003 году он перешёл в «Аталанту», где за четыре сезона сыграл более 100 матчей. С клубом из Бергамо Бернардини вылетал и возвращался в Серию А. В 2008 году Антонио вновь принял приглашение «Виченцы». В 2010 году он завершил карьеру в клубе «Альбинолеффе».

Международная карьера

В 1996 году в составе олимпийской сборной Италии Бернардини принял участие в Олимпийских играх в Атланте. На турнире он сыграл в матче группового этапа против команды Ганы.

Ссылки

• [it.soccerway.com/players/antonino-bernardini/4268/ Профиль на soccerway]
• [aic.football.it/scheda/165 Статистика на aic.football.it] (итал.)
• [www.transfermarkt.com/19436/profil/spieler/G Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Бернардини, Антонино

За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.