Бернардин Сиенский

Святой Бернардин Сиенский
Статуя святого работы Антонио Рагги
Рождение	8 сентября 1380(1380-09-08) Масса-Мариттима, Италия
Смерть	20 мая 1444(1444-05-20) (63 года) Л’Акуила, Италия
Прославлен	Римская католическая церковь
Канонизирован	24 мая 1450 (указ Папы Николая V)
День памяти	20 мая
Покровитель	Public Relations, реклама, страждущих игроманов,
Атрибуты	Таблица с инициалами IHS. Три мирты символизируют три приглашения на епископство, от которых он отказался

Бернардин Сиенский (итал. Bernardino da Siena, в миру Bernardino degli Albizzeschi), также известный как просто Бернардин, (8 сентября 1380 — 20 мая 1444) — католический святой, покровитель работников сферы Public Relations, францисканский миссионер и итальянский священник.

Биография

От рождения до священничества

Бернардин родился в 1380 году в дворянской семье Альбизески в итальянском городке Масса-Мариттима (Тоскана), где его отец в то время был губернатором. Оставшись сиротой в шесть лет, был воспитан набожной тётей. По завершении образования он уходит из дома, и начинает своё служение милосердия в больницах. Во время изучения гражданского и канонического права в Сиене, он работает в больнице Санта Мария делла Скала (итал. Santa Maria della Scala). Когда в городе в 1400 году началась эпидемия чумы, вместе с 12 юношами принял на себя руководство госпиталем и в течение 4 месяцев с риском для жизни помогал больным, облегчая их страдания. Затем взял на себя заботу о больной тётке, а после её смерти стал проводить время в посте и молитвах. Согласно преданию, во время одной из таких молитв ему явился образ страдающего на кресте Христа, после чего раздал все своё имущество бедным и 8 сентября 1402 года в возрасте 22 лет вступил в орден францисканцев; через год принес монашеские обеты в одном из францисканских монастырей Сиены, однако вскоре перешел в монастырь францисканцев-обсервантов с более строгим уставом в мест. Коломбиано. 8 сентября 1404 г. он стал священником, но на протяжении последующих 12 лет воздерживался от проповедей, продолжая вести уединенную жизнь.

Странствующий проповедник

В 1416 г. начал свои пешие странствия, проповедуя в каждом городе и каждой деревне на своем пути (первая публичная проповедь, снискавшая ему известность, состоялась в 1417 в Милане).

За своё более чем 30-летнее служение Святой Бернардин проповедовал по всей Италии, тем самым сыграв важнейшую роль в христианском духовном пробуждении XV века. Его успех можно назвать выдающимся, так как поговорить с ним приходили гигантские толпы народа. Атаковал грех содомии, в то время начавший поражать некоторые слои итальянского общества:

О, Италия, насколько ты более разложена, нежели другая страна! Иди к германцам и послушай те лестные вещи, что говорятся об итальянцах! Они говорят, что нет на свете более содомитского народа, чем итальянцы.

Оригинальный текст (итал.)  

O Italia, quanto ne se' contaminata più che altra provincia ! Va' a tedeschi, e ode che bello vanto e' danno a' Taliani! Dicono che non è generazione al mondo, che sieno maggiori sodomitti che Italiani.

— Бернардин Сиенский.

От Папского суда до кончины

В 1427 году он предстал в Риме перед судом, обвиняемый в ереси, однако сумел впечатлить папу Мартина V своей проповедью, и судебное преследование было прекращено, Бернардин был найден невиновным в ереси. 80 дней он проповедовал ежедневно, причем в то время нормальная проповедь длилась около часа, а его речи перед толпой могли продолжаться иной раз и до четырёх часов кряду.

В том же самом году ему предложили сан епископа Сиенского, однако он отклонил предложение, ссылаясь на стремление своё продолжать подвижничество и евангелическую активность. В 1431 году он посещает с проповедью Тоскану, Ломбардию и Анкону, просле чего возвращается в Сиену, как раз успевая туда, чтобы предотвратить войну с Флоренцией. Также в 1431 году он отклонил предложение епископства Феррарского и в 1435 году он не принимает сан епископа Урбино.

После его смерти незамедлительно последовали сообщения о чудесах и Бернардин был канонизирован в 1450 году папой римским Николаем V, всего через шесть лет после своей кончины. Его день поминовения назначен Римско-католической церковью на 20 мая, день его смерти.

Покровительство

Святой Бернардин является патроном всей рекламной деятельности, массовых коммуникаций и PR, к нему обращаются в молитвах католики при возникновении проблем с дыхательной системой. В честь него назван округ Сан-Бернардино в Калифорнии, крупнейший по площади на территории континентальных штатов США.

Литература

• Бернардин Сиенский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Бернардин Сиенский
• [www.pravenc.ru/text/78174.html Бернардин Сиенский в Православной Энциклопедии]

• Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из статьи [www.1911encyclopedia.org/St._Bernardin_Of_Siena «St. Bernardin Of Siena»] из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.

Отрывок, характеризующий Бернардин Сиенский

– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.