Бернар, Клод

Клод Бернар
Claude Bernard
Место рождения:	Сен-Жюльен
Научная сфера:	физиология, медицина
Учёное звание:	член-корреспондент СПбАН
Известные ученики:	И. Р. Тарханов
Известен как:	основоположник эндокринологии
Награды и премии:	Медаль Копли (1876)

Клод Берна́р (Claude Bernard; 12 июля 1813 года, Сен-Жюльен (Рона) — 10 февраля 1878 года, Париж) — французский медик, исследователь процессов внутренней секреции, основоположник эндокринологии.

Биография

Клод Бернар родился в небольшой деревушке Сен-Жюльен на юго-востоке Франции, в семье крестьянина-виноградаря. Некоторое время работал помощником аптекаря. В то время он мечтал стать писателем, и, возможно, стал бы (один написанный им водевиль имел успех на сцене), но литературный критик Марк Жирарден, к которому тот обратился за советом относительно литературной карьеры, убедил Бернара отказаться от своего замысла. В 1834 году Бернар поступил в Парижский университет.

Будучи интерном в старейшей парижской больнице Отель-Дьё, познакомился с известным физиологом Франсуа Мажанди, который его впоследствии пригласил на работу в свою лабораторию в Коллеж де Франс. Это было сырое, почти тёмное помещение в полуподвале и многолетняя работа в нем сказалась на здоровье ученого: он тяжело заболел. Но и больной он продолжал работать.

Член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук (с 2 декабря 1860 года).

Вклад в науку

Много лет Клод Бернар занимался исследованием процессов пищеварения и усвоения пищи. Ему удалось изучить работу слюнных желез, роль желудочного и кишечного сока. Поджелудочная железа, оказалось, имеет очень важное значение в переваривании жиров.

Прежде всего Бернар известен благодаря разработанной им концепции гомеостаза. Его формулировка «Постоянство внутренней среды — залог свободной и независимой жизни» остаётся актуальной и в настоящее время. Много внимания уделял исследованию физиологического действия ядов, особенно кураре и угарного газа.

Детально изучил физиологические механизмы сокоотделения и значение переваривающих свойств слюны, желудочного сока и секрета поджелудочной железы для здорового и больного организма, заложив, таким образом, основы экспериментальной патологии. Он создал теорию сахарного мочеизнурения (высшая премия Французской академии наук, 1853), занимался исследованием нервной регуляции кровообращения, выдвинул концепцию о значении постоянства внутренней среды организма (основы учения о гомеостазе).

Прочие факты

Перед членами Парижской академии Бернар впервые зачитал переведённый на французский язык труд Пётра Васильевича Рудановского «Observat. sur la structure du tissu nerveux par une nouvelle methode», который по сути вводил в гистологию метод замораживания препаратов^{[значимость?]}.

В сентябре 1879 года Эмиля Золя опубликовал в санкт-петербургском журнале «Вестник Европы» теоретическую статью «Экспериментальный роман», взяв на вооружение научный метод медика Клода Бернара, который был изложен последним в его «Введении в изучение экспериментальной медицины»^{[значимость?]}.

Избранная библиография

• «Leçons de Physiologie expérimentale appliquée a la médicine» (2 т., 1854—55);
• «Leçons sur les effets des substances toxiques et médicamenteuses» (1857);
• «Leçons sur la physiologie et la pathologie du système nerveux» (1858);
• «Leçons sur les propriétés physiologiques et les altérations pathologiques des liquides de l’organisme» (1859);
• «Leçons de pathologie expérimentale» (1871);
• «Leçons sur les anesthésiques et sur l’asphyxie» (1874);
• «Leçons sur la chaleur animale» (1876);
• «Leçons sur la diabète et la glycogénèse animale» (1877);
• «Leçons sur les propriétés des tissus vivants» (1866);
• «Leçons sur les phénomènes de la vie communs aux animaux et aux végétaux» (1878—79);
• «Physiologie générale» (1872);
• «Leçons de physiologie operative» (1879);
• «La science expérimentale» (1878, сборник разных статей);
• «Introduction à la médecine expérimentale» (1865).

Труды Бернара переведённые на русский язык

• «Лекции физиологии и патологии нервной системы» (перев. Н. Макарова, 2 т., СПб., 1866—67);
• «Введение к изучению экспериментальной медицины» (перев. Страхова, СПб., 1866);
• «Курс общей физиологии. Жизненные явления, общие животным и растениям» (перев. М. Антоновича, СПб., 1878);
• «Курс общей физиологии. Свойства живых тканей» (перев. под ред. Соловьева, СПб., 1867);
• «Об отношении функциональных и питательных явлений» (перев. Тарханова, СПб., 1875);
• «Физиология сердца и отношение его к головному мозгу», лекция, перев. под ред. Н. Соловьева (СПб., 1867).

См. также

• Внутренняя среда организма
• Бенедикт Морель — студенческий товарищ Бернара

Литература

• Бернар, Клод // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49384.ln-ru Бернар, Клод] на официальном сайте РАН
• Карлик Л. Н. Клод Бернар. — М.: Наука, 1964.
• Сорокина Т. С., История медицины. — М.: Академия, 2004

Отрывок, характеризующий Бернар, Клод

– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.