Бернард Клервоский

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бернар Клервосский»)
Перейти к: навигация, поиск
Бернард Клервоский
Bernard de Fontaine

Св. Бернард в «Краткой истории монахов и монастырей», Альфред Уэсли Вишарт (1900)
Рождение


Фонтен-ле-Дижон (Бургундия)

Смерть


аббатство Клерво (Бургундия)

Почитается

в католицизме, англиканстве, лютеранстве

Канонизирован

18 января 1174 в Риме Папой Александром III

День памяти

20 августа

Покровитель

Бургундии, Гибралтара, цистерцианцев, пчеловодов

Атрибуты

посох, книга

Берна́рд Клерво́ский (фр. Bernard de Clairvaux, лат. Bernardus abbas Clarae Vallis; 1091, Фонтен-ле-Дижон, Бургундия — 20 или 21 августа 1153, Клерво) — французский средневековый богослов, мистик, общественный деятель, цистерцианский монах, аббат монастыря Клерво1117 года).





Биография

Происходил из знатной семьи, в двадцатилетнем возрасте вступил в цистерцианский орден, где своим подвижничеством приобрёл известность. В 1115 году Бернард Клервоский основал монастырь Клерво, где стал аббатом[1]. Благодаря его деятельности малочисленный цистерцианский орден стал одним из крупнейших.

Бернард Клервоский придерживался мистического направления в теологии, был ярым сторонником папской теократии. Активно защищал права папы Иннокентия II против Анаклета II. В свете борьбы против Анаклета II осуждал Рожера II, получившего корону от антипапы, но затем примирился с королём и переписывался с ним. Боролся с ересями и свободомыслием, в частности был инициатором осуждения Пьера Абеляра и Арнольда Брешианского на церковном соборе 1140 года. Активно боролся с ересью катаров.

Участвовал в создании духовно-рыцарского ордена тамплиеров, в частности под его влиянием на соборе в Труа 1128 года, (возглавляемом Матвеем Альбанским) был принят устав ордена. Вдохновитель второго Крестового похода 1147 года. Содействовал росту монашеского ордена цистерцианцев, в его память получившие название бернардинцев.

На фоне невыразительных фигур пап того времени (среди которых были и его ученики из Клерво) Бернард Клервоский приобрёл колоссальный авторитет в церковных и светских кругах. Он диктовал свою волю папам, французскому королю Людовику VII. Основной добродетелью считал смирение. Целью человеческого существования считал слияние с Богом.

Канонизирован в 1174 году; в 1830 году внесён в число Учителей Церкви.

Вдохновитель крестовых походов в Европу

15 февраля 1145 года коллегия кардиналов избрала аббата Бернардо Паганелли новым римским папой под именем Евгения III. Паганелли был не только тёзкой, но и — с самого начала своего монашества у цистерцианцев — учеником Бернарда Клервоского, с которым он поддерживал «уникально тесные отношения»[2]. Римским папой стал член цистерцианского ордена, который Бернард — влиятельный католический деятель эпохи — сам и создал. Отводя подозрения в том, что Паганелли его протеже, Бернард оставил для историков следующее письмо к кардиналам (номер CCXXXVII):

Прости вас Бог за то, что Вы сделали!.. Вы превратили последнего в первого, и… его новое положение опаснее прежнего… По какой причине или по чьему совету… поспешили вы к простецу, отыскали его в его убежище, вырвали у него из рук топор, кирку или мотыгу и возвели его на престол?[3]

Д. Норвич. Расцвет и закат Сицилийского королевства

Избрание Паганелли папой состоялось, укрепив этим и политическое положение самого Бернарда — учителя папы Римского. Известный случай, когда Бернард назвал уже состоявшегося Папу в письме к нему «нищим из навозной кучи» (номер CCXXXVIII)[3], укладывается в этот же контекст: крепко держа в руках узды управления своим бывшим учеником, Бернард диктовал Евгению III свою политику. Наиболее крупным мероприятием, на котором Бернарду удалось настоять, стал Крестовый поход против славян, развернувшийся на фоне Второго крестового похода.

В начале апреля 1147 года римский папа был у своего учителя в Клерво. Там Бернард убедил Евгения III развернуть вектор крестовых походов с юга на восток, обратив их против язычников Европы, начав, в частности, с вендов. Эту идею римский папа претворил в булле лат. „Divini dispensatione“, которую он подписал в Труа 11 апреля 1147 года[2]. Идею этой буллы, образ действий, который она предлагала крестоносцам в отношении европейцев-язычников в своей миссии, часто выражают лозунгами «крещение или смерть» (фр. La mort ou le baptème, нем. Tod oder Taufe), «уничтожить или обратить в христианство» (фр. Extermination ou Conversion, нем. Vernichtung oder Bekehrung)[4].

Напишите отзыв о статье "Бернард Клервоский"

Примечания

  1. Бернард Клервоский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. 1 2 Fonnesberg-Schmidt Iben. [books.google.com/books?id=TKCAvDd2JHYC&pg=PA31 The popes and the Baltic crusades, 1147–1254]. — Brill, 2007. — Vol. 26. — P. 31. — ISBN 9004155023.
  3. 1 2 Норвич, Джон. Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130-1194. — Москва: Центрполиграф, 2005. — С. 121. — 399 с. — ISBN 5-9524-1752-3.
  4. [www.evangile-et-liberte.net/elements/actu/017.html Louis Hansoul. Le Credo, un champ de ruines?]

Литература

Ссылки

  • [bernard.oneiros.ru Письма Бернарда Клервоского против Петра Абеляра]
  • [www.binetti.ru/bernardus/ Opera omnia Sancti Bernardi Claraevallensis] (Полное собрание трудов св. Бернарда Клервоского)
  • Бульст-Тиле М. Л. [deusvult.ru/99-sv-bernar-i-tampliery.html Влияние св. Бернара Клервосского на формирование ордена тамплиеров]. Проверено 14 июля 2012. [www.webcitation.org/69gA9M0RV Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].


Отрывок, характеризующий Бернард Клервоский

– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.