Бернар VII д’Арманьяк
| Бернар VII д’Арманьяк фр. Bernard VII d'Armagnac | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1384 — 1390 | |||
| Предшественник: | Жан II д’Арманьяк | ||
| Преемник: | Филипп II Смелый | ||
| |||
| 1391 — 1418 | |||
| Предшественник: | Жан III д’Арманьяк | ||
| Преемник: | Жан IV д’Арманьяк | ||
| |||
| 1391 — 1418 | |||
| Предшественник: | Жан III д’Арманьяк | ||
| Преемник: | Жан IV д’Арманьяк | ||
| |||
| 1391 — 1418 | |||
| Предшественник: | Жан III д’Арманьяк | ||
| Преемник: | Жан IV д’Арманьяк | ||
| |||
| 1402 — 1418 | |||
| Предшественник: | Жан (№?) д’Арманьяк | ||
| Преемник: | Бернар д’Арманьяк-Пардиак | ||
| |||
| 1415 — 1418 | |||
| Монарх: | Карл VI | ||
| Предшественник: | Карл I д'Альбре | ||
| Преемник: | Карл I (герцог Лотарингии) | ||
| Рождение: | 1360 | ||
| Смерть: | 12 июня 1418 Париж | ||
| Отец: | Жан II д’Арманьяк | ||
| Супруга: | Бонна де Берри | ||
| Дети: | сыновья: Жан, Бернар дочери: Мария, Бонна, Анна, Жанна, Беатрисса | ||
Берна́р VII д’Арманья́к (фр. Bernard VII d'Armagnac; ок. 1360 — 12 июня 1418) — граф де Шароле в 1384—1390 годах, с 1391 года — граф д’Арманьяк, де Фезансак и де Родез, с 1402 года — граф де Пардиак, с 1416 года — коннетабль Франции, сын Жана II, графа д’Арманьяка, де Фезансака, де Родеза и де Шароле, и Жанны де Перигор.
Содержание
Граф де Шароле
В 1377 году, ещё не будучи рыцарем, он был отмечен за «добрую службу» герцогом д’Анжу, наместником короля в Лангедоке. В 1379 году по поручению герцога де Берри и Штатов Оверни он изгоняет англичан из замков Карла, Осон и Беневан.
После смерти отца он получает Шароле и баронии Казобон, дез Англе и Л’Иль-де-Ное.
Вместе с братом, Жаном III, он успешно борется с Большими компаниями, и чтобы избавить Юг от их бесчинств, дважды (в 1384 и 1389) уводит их в Испанию.
В 1390 году вместе с братом он продал графство Шароле Филиппу II, герцогу Бургундии.
Граф д’Арманьяк
В 1391 году, после гибели Жана III, по обычаям Юга, основанным на римском праве, его наследство переходило его дочерям. Но Жан II, его отец, в своем завещании, исходя из новомодного салического закона, указал, что если старший брат умрёт, не оставив мужского потомства, всё наследует младший брат. Штаты Арманьяка и Фезансака, после некоторого колебания, утвердили права Бернара VII, исходя из того, что в столь смутные времена во главе графств должен стоять энергичный, решительный воин, а не малолетняя девочка.
Не желая расстаться с графством Комменж, Бернар VII хотел жениться на вдове своего брата, Маргарите де Комменж, тем более что именно он был её первым женихом, но папа не дал разрешения на такой брак. Маргарита поспешила выйти замуж за родственника Бернара VII, Жана д’Арманьяка-Фезансаге, графа де Пардиака, подростка, который был лет на 15 моложе её.
С этим браком связан ряд душераздирающих легенд, без которых не обходится ни одно из упоминаний о Бернаре VII. Оскорблённый граф рассорил супругов, напал на отца Жана, Жеро д’Арманьяка, виконта де Фезансаге, захватил его земли, а самого его заключил в замок Родель, бросив в карцер, заполненный ледяной водой, где тот вскоре умер. Сыновья Жеро д’Арманьяка сдались на милость Бернара VII, тот велел отправить их к отцу. Младший по дороге умер от огорчения, а Жан в заключении был ослеплён, причем чуть ли не собственноручно женой Бернара VII, и тоже вскоре умер. Легенды не учитывают, что Жан и Маргарита рассорились и жили раздельно, и каждый из них обращался к Бернару VII, чтобы тот приструнил противную сторону. Жиро де Фезансаге склонялся на сторону англичан, и Бернар VII занял его земли по приказу короля. Так или иначе, после 1403 года Бернар VII присоединил к своим владениям графство Пардиак, виконтство Фезансаге и остальные земли дома д’Арманьяк-Фезансаге. Протест дочерей Жеро при дворе был сведён «на нет» вмешательством Жана, герцога де Берри, тестя Бернара VII.
В 1397 году по просьбе флорентийцев, воюющих с герцогом Милана, король Карл VI и его Совет поручили ему организовать поход в помощь Флоренции, оплаченный частично королём, частично флорентийцами и их союзниками. Собрав армию, он дошел до Авиньона, где был вынужден задержаться, так как израсходовал свои ресурсы. Флорентийцы, вместо того, чтобы послать ему уже собранные деньги, поспешили заключить перемирие с герцогом Милана, а, узнав об этом, герцог Луи Орлеанский, зять герцога Милана, поспешил отозвать французскую часть, уже направленную в Авиньон. Бернару VII не оставалось ничего, как распустить войска и вернуться в свои земли. При этом он не скрывал обиды ни на Францию, ни на Флоренцию, потерпев из-за всего этого большой ущерб и понеся большие расходы.
Бургиньоны и арманьяки
В 1403 году он заключает союз с Луи, герцогом Орлеанским. После убийства герцога он берёт под защиту его сыновей и вскоре выдает свою дочь Бонну за Шарля, нового герцога Орлеанского. В 1408 году они объединяются с герцогом Бретани, а в 1410 году к ним присоединяется герцог де Бурбон и его сын, граф де Клермон. Таким образом, формируется группировка противников герцога Бургундского, лидером которой становится Бернар VII. В его честь она получает название «арманьяки». В качестве эмблемы они принимают белый шарф через плечо (или белая повязка на руке), знак, введённый в своих войсках ещё графом Жаном I, дедом Бернара VII. Война между сторонниками принцев Орлеанского дома и сторонниками герцога Бургундского, охватившая всю Францию, получила в истории название «война арманьяков и бургиньонов».
Неудачи арманьяков в попытке захватить бургиньонский Париж охладили вождей лиги, некоторые из них стали, как и их противник, искать союза с Англией. Войска были распущены, и Бернар VII вернулся на Юг, где захватил замок Мюра в Руэрге. Не забывая о планах присоединения Комменжа, он захватывает л’Иль-ан-Додон, где укрылась Маргарита, берёт её в плен и отправляет в тюрьму Лектура. Король Карл VI требует освободить Маргариту и передать Комменж в его руки. Наместник Лангедока, наследственный враг дома д’Арманьяк, Жан де Грайи, граф де Фуа, получает приказ пресечь действия Бернара VII. В ответ Бернар VII объявляет войну лично Жану де Фуа (1413).
Тем временем при Дворе устали от неограниченной власти бургундцев. В Париже господствуют кабошьены. Герцоги де Берри и д’Орлеан изгоняют герцога Бургундского из Совета короля и приглашают Бернара VII. Кабошьены разгромлены, бургундские войска отброшены, взяты Компьен и Суассон. Осада Арраса прервана подписанием перемирия. Бернар VII спешит на Юг и вторгается во владения Жана де Фуа. Только благодаря вмешательству папы между домами д’Арманьяк и де Фуа подписано перемирие на 100 лет (1414).
Коннетабль Франции
После разгрома при Азенкуре Бернар VII вновь приглашён в Париж. 30 декабря 1415 года ему вручена шпага коннетабля. Через несколько дней он становится верховным капитаном всех крепостей королевства, и ему поручается управление финансами. Таким образом, он становится фактическим правителем государства, которого, казалось бы, уже нет. Ценой самых жестоких, самых непопулярных мер ему удаётся выправить положение. С помощью обременительных налогов, фальшивой монеты, на которую пошли переплавленные церковные сосуды, Бернар VII реорганизовал армию, которую он бросил на Гарфлер. Под страхом жесточайших наказаний он заставил парижан нести службу по охране стен города. Он удержал верными королю важнейшие города страны. Он изгнал в Тур королеву Изабеллу Баварскую, развращённый нрав которой ослаблял партию короля.
29 мая 1418 года несколько горожан, сторонников бургиньонов, тайно впустили в город армию герцога Бургундского, которого сопровождала бежавшая из Тура королева Изабелла Баварская. Началась расправа над арманьяками. В этот день было убито около 4000 человек. Через несколько дней озверевшая толпа набросилась на тюрьмы, где содержались уцелевшие арманьяки, и добила ещё 1600 пленников. Бернара VII мучили в течение трёх дней, а на четвёртый милостиво зарезали. «Так погиб этот ужасный человек, который высоко поднял имя своего дома, и кто олицетворял в этот момент национальное сопротивление перед иностранными захватчиками. Так как этот хищник и все его головорезы были последними защитниками Карла VI и бедного короля Буржа». (Аббат де Монлезен. «История Гаскони»).
Семья и дети
В декабре 1393 года он женился на Бонне де Берри (1365 — 30 декабря 1435), дочери Жана Французского (1340—1416), герцога де Берри, и своей тетки, Жанны д’Арманьяк (ок. 1346—1387), вдове графа Амадея VII Савойского (1360—1391) и матери Амадея VIII (1383—1451), первого герцога Савойи, впоследствии антипапы Феликса V (1439—1449).
От этого брака родились:
- Жан IV (1396—1450), граф д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде.
- Бернар (1400—1462), граф де Пардиак, позже, благодаря браку, герцог де Немур и граф де Ла Марш.
- Мария (1397—1404/05).
- Бонна (1399—1415), с 1410 года — жена Шарля (май 1391—1465), герцога Орлеанского.
- Анна (1402—1473), с 1417 — жена Шарля II (1407—1471), сеньора д’Альбре и графа де Дрё.
- Жанна (родилась и умерла в 1403).
- Беатрисса (1406 — ок. 1418).
Некоторые исследователи считают его сыном, возможно — незаконным, Бонома д’Арманьяка († 1427), епископа Тарба. Другие же считают его сыном Жеро д’Арманьяка, сеньора де Терма, сенешаля Арманьяка.
Напишите отзыв о статье "Бернар VII д’Арманьяк"
Примечания
Литература
- Baqué Z. [armagnac.narod.ru/Texts/HistArm.htm Histoire comtes D'Armagnac]. — Auch: Imprimerie Brevetée F. Cocharaux, 1945.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бернар VII д’Арманьяк
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
