Бернштейн, Аарон

Аарон Бернштейн
Место рождения:	Данциг
Язык произведений:	немецкий

Аарон Давид Бернштейн (нем. Aaron David Bernstein; 1812—1884) — немецкий писатель, редактор, издатель, переводчик и общественный деятель.

Биография

Аарон Бернштейн родился 6 апреля 1812 года в прусском городе Данциге (ныне Гданьск, Польша).

До двадцатилетнего возраста занимался исключительно изучением Талмуда и раввинистской литературы; потом, живя в Берлине, посвятил себя естественным наукам и усвоил в совершенстве некоторые иностранные языки.

Его перевод и критическая обработка «Песни песней» (Берлин, 1834) и историко-литературное исследование «Das junge Deutschland» обратили на него внимание берлинских литературных кружков, и Бернштейна пригласили к сотрудничеству в несколько периодических печатных изданий.

Религиозное движение сороковых годов побудило его вместе с Стерном основать в Берлине первую реформированную еврейскую общину, что ему удалось не без упорной борьбы с ортодоксальным лагерем; борьба велась им не только в форме деятельной агитации среди берлинских евреев, но и посредством целого ряда полемических статей, основные взгляды которых были изложены в сочинении «Ueber die Prinzipien der jüd. Reformgemeinde zu Berlin».

В 1849 году Бернштейн принял деятельное участие в борьбе с начинавшейся уже в то время реакцией и для этой цели основал демократический орган «Urwählerzeitung», приобретший вскоре обширный круг читателей, но навлекавший на редактора бесчисленные цензурные гонения.

Приговоренный в 1851 года к довольно продолжительному тюремному заключению, он с трудом продолжал издавать свою газету до 1853 года, когда она была приостановлена административным распоряжением. Тогда А. Бернштейн основал «Volkszeituüg», с тем же демократическим направлением, и оставался в ней редактором и впоследствии, когда издание перешло в другие руки (всего около четверти века).

Как учёный, Бернштейн занимался самостоятельными исследованиями: он удачно разрешил важный в практическом отношении вопрос об одновременной передаче по одной и той же проволоке нескольких телеграмм, работал над изобретением весов для точных взвешиваний, над усовершенствованием фотографии и т. д. За его научные труды Тюбингенский университет удостоил его степени доктора философии.

Среди российского еврейства он пользовался большой популярностью исключительно как бытописатель старого еврейства и популяризатор естествознания.

Скончался Аарон Давид Бернштейн 12 февраля 1884 года в столице Германии Берлине.

Библиография

Список трудов (избранное)

• «Plan zu einer neuen Grundlage für die Philosophie d. Geschichte» (1838),
• «Eine Abhandlung über die Rotation der Planeten» (1843),
• «Reschimat sepharim», каталог еврейских книг (1845),
• «Aus dem Reiche der Naturwissenschaft» (Берлин, 1856 год),
• «Alexander von Humboldt lind der Geist zweier Jahrhunderte» (1869),
• «Ursprung der Sagen von Abraham, Isaak u. Jakob» (1871),
• «Die Märztage» (2 изд., Берлин, 1873),
• «Aus dem Jahre 1848» (Берлин, 1873);
• «1849 Verfassungskämpfe und Kabinettsintriguen» (Берлин, 1873);
• «Revolutions und Reaktions Geschichte Preussens und Deutschland» (3 т., Берлин, 1883—84)
• «Naturkraft und Geisteswalten» (Берлин, 1874),
• «Natur und Kunst Betrachtungen» (1879),
• «Natur und Kultur» (Лейпциг, 1880),
• «Revolutions- und Reaktionsgeschichte Preussens und Deutschlands» (3 т., 1883—4).

Литература

• Бернштейн, Аарон // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• Бернштейн, Аарон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Бернштейн, Аарон

Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: