Бернштейн, Александр Николаевич

Александр Николаевич Бернштейн
Дата рождения:	7 мая (19 мая) 1870(1870-05-19)
Место рождения:	Одесса
Дата смерти:	26 мая 1922(1922-05-26) (52 года)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя Российская империя, Советская Россия Советская Россия
Научная сфера:	психиатрия, психотерапия, экспериментальная психология
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский государственный университет
Научный руководитель:	С. С. Корсаков
Известен как:	впервые описал шизофреническое слабоумие, а также один из признаков кататонии – симптом Бернштейна.
Александр Николаевич Бернштейн на Викискладе

Алекса́ндр Никола́евич Бернште́йн (настоящее имя Соломо́н Ната́нович Бернште́йн) (7 (19) мая 1870, Одесса — 26 мая 1922, Москва) — российский и советский психиатр, психотерапевт и психолог, доктор медицинских наук, профессор. Один из пионеров, организаторов и лидеров российского психоаналитического движения. Впервые описал шизофреническое слабоумие, а также один из признаков кататонии – симптом Бернштейна.

Биография

Александр Николаевич Бернштейн родился в 1870 году в Одессе, в семье известного российского физиолога Н. О. Бернштейна. Родной брат математика С. Н. Бернштейна, отец психофизиолога Н. А. Бернштейна.

В 1888 году А. Н. Бернштейн окончил 3-ю Одесскую гимназию, после чего поступил на медицинский факультет Московского императорского университета. Будучи студентом, работал в лаборатории клиники нервных болезней, где, под руководством Л. О. Даркшевича, изучал микроскопическую анатомию ЦНС, затем в психиатрической клинике при университете под руководством С. С. Корсакова. Окончив университет с отличием в 1893 году, А. Н. Бернштейн совершил поездку в Австрию, Германию, Францию и Швейцарию, где ознакомился с работой различных психиатрических учреждений.

С 1893 по 1896 г.г. А. Н. Бернштейн был старшим ординатором, а с 1896 по 1902 г.г. ассистентом Психиатрической клиники Московского университета. В 1895 году некоторое время работал в клинике Э. Крепелина в Гейдельберге. Наряду с врачебной деятельностью изучал философию и психологию, был ближайшим помощником А. А. Токарского в психологической лаборатории клиники, вёл занятия по экспериментальной психологии. В 1900 году А. Н. Бернштейн защитил докторскую диссертацию на тему «Материалы к учению о клиническом значении мышечного валика у душевно-больных». С 1901 по 1918 г.г. был приват-доцентом Московского университета.

Одновременно с работой в клинике, с 1899 по 1918 г.г. А. Н. Бернштейн заведовал Московским Центральным полицейским приёмным покоем (ныне Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского), где организовал оказание психиатрической помощи неимущим горожанам, до этого содержавшимся в полицейских участках. Привлёк к работе в этом учреждении В. А. Гиляровского, Е. К. Краснушкина, Ю. В. Каннабиха. Организовал в нём биохимическую, патологоанатомическую и психологическую лаборатории, в которых велась интенсивная научная работа. Читал курс клинических лекций и проводил практические занятия со студентами. В 1903 году А. Н. Бернштейн добился включения Центрального полицейского приёмного покоя в число учебно-вспомогательных структур Московского университета.

В 1902 году А. Н. Бернштейн был командирован за границу для подготовки к чтению курса по физиологической психологии. Посетил психологические лаборатории В. Вундта и Г. Эббингауза , ряд психиатрических клиник, а также прослушал лекции Э. Крепелина, Р. Зоммера, К. Вернике. По возвращении в Москву начал чтение курса физиологической психологии с практическими занятиями, который вёл до 1905 года. С 1919 по 1922 г.г. А. Н. Бернштейн был заместителем заведующего Главного управления научных учреждений академического центра Наркомпроса РСФСР. С 1921 года до конца жизни был директором Московского психоневрологического института.

Александр Николаевич Бернштейн скончался 26 мая 1922 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Научная деятельность

А. Н. Бернштейн был сторонником нозологического направления в психиатрии. Основные научные труды посвящены прикладной и экспериментальной психопатологии, психиатрической диагностике и методологии. Один из организаторов психиатрической помощи больным, в том числе подследственным. Исследовал эпилепсию, описал один из признаков олигофрении.

Разрабатывал программы, методики и опросники по исследованию личности и интеллекта, в том числе методика установления последовательности событий и проба на комбинаторику. Широкое распространение получил способ Бернштейна для определения восприимчивости памяти при помощи таблиц с геометрическими фигурами. А. Н. Бернштейном была разработана методика объективно–психологического обследования душевнобольных. А. Н. Бернштейн проводил различие между формой, с одной стороны, и содержанием психических расстройств – с другой.

В 1905 году А. Н. Бернштейн был одним из инициаторов организации временных Педологических курсов при Московском педагогическом собрании, при котором в 1908 году открыл и возглавил психологическую лабораторию, публиковавшую «Труды психологической лаборатории при Московском педагогическом собрании». В 1906 – 1916 г.г. А. Н. Бернштейн участвовал в организации и проведении Всероссийских съездов по педагогической психологии и экспериментальной педагогике.

В 1907 году А. Н. Бернштейном были организованы при Центральном полицейском приёмном покое Повторительные курсы (курсы усовершенствования врачей), на которых повышали свою квалификацию психиатры России.

В 1912 году впервые описал шизофреническое слабоумие. В том же году А. Н. Бернштейном был описан один из признаков кататонии – симптом Бернштейна. Наблюдается у кататоников с восковой гибкостью. Если придать вынужденное положение правой руке больного, а затем резким движением поднять и удержать в воздухе его левую руку, то правая рука сама по себе опустится, тогда как левая окажется застывшей в приданном ей положении.

В 1920 году А. Н. Бернштейн, совместно с Ф. Е. Рыбаковым, содействовал созданию Московского психоневрологического института, который возглавил после смерти Рыбакова. А. Н. Бернштейн был одним из первых российских психиатров, обративших внимание на содержание и возможности психоаналитического учения. Под руководством Бернштейна в институте были открыты новые кабинеты и лаборатории, в том числе гипнологии и психоанализа. Содействовал организации научного кружка, изучавшего вопросы психологии художественного творчества психоаналитическим методом. В 1921 году А. Н. Бернштейн открыл при отделе психологии института «Детский дом–лабораторию по научному изучению детского возраста», ставший первой российской структурой по детскому психоанализу.

А. Н. Бернштейн членом комиссии по реформе медицинского образования при Главпрофобре Наркомпроса РСФСР, являлся одним из основателей и членом редколлегии журнала «Психотерапия. Обозрение вопросов психического лечения и прикладной психологии», одним из организаторов журнала «Современная психиатрия», а также основал «Журнал психологии, неврологии и психиатрии».

Основные труды

• Бернштейн А. Н. [dlib.rsl.ru/viewer/01003677234#?page=1 Мир звуков, как объект воспитания и мысли]. — М.: «Типолитография И. Н. Кушнерев и К°», 1896.
• Бернштейн А. Н. О постельном содержании, в применении к лечению душевнобольных. — СПб.: «Типография Я. Трей», 1896.
• Бернштейн А. Н. [journals.rhga.ru/upload/iblock/323/36-7.pdf О восприятии постоянных и переменных раздраженний] // «Вопросы философии и психологии». — М., 1897, № 36.
• Бернштейн А. Н. [dlib.rsl.ru/viewer/01003686565#?page=1 Новые веяния в теории восприятия]. — М.: «Типолитография И. Н. Кушнерев и К°», 1898.
• Бернштейн А. Н. Случай множественного нейрита вследствие упорных запоров (polyneuritis cophraemica), 1898.
• Бернштейн А. Н. Непреодолимое влечение к введению в организм необычных веществ. — Киев: «Типолитография И. Н. Кушнерев и К°», 1899.
• Бернштейн А. Н. Мышечный валик и его патологическое значение в клинике душевных болезней. — СПб.: «Издание К. Л. Риккера», 1900.
• Бернштейн А. Н. Материалы к учению о клиническом значении мышечного валика у душевно-больных. — М.: «Печатня С. П. Яковлева», 1900.
• Бернштейн А. Н. [relig-library.pstu.ru/catalog/37/book-37.pdf Психологические и философские воззрения С. С. Корсакова] // «Вопросы философии и психологии». — М., 1901, № 60.
• Bernstein A. [vlp.mpiwg-berlin.mpg.de/library/data/lit32930? Über eine einfache Methode zur Untersuchung der Merkfähigkeit resp. des Gedächtnisses bei Geisteskranken] // «Zeitschrift für Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane», 1903, № 32, с. 259–263.
• Бернштейн А. Н. [elib.gnpbu.ru/text/bernshteyn_voprosy-polovoy-zhizni_1908/go,0;fs,1/ Вопросы половой жизни в программе семейного и школьного воспитания]. — М.: «Типолитография И. Н. Кушнерев и К°», 1908.
• Бернштейн А. Н. Экспериментально-психологическая методика распознавания душевных болезней. — М.: «Печатня С. П. Яковлева», 1908.
• Бернштейн А. Н. Клинические приёмы психологического исследования душевно-больных, 1911.
• Бернштейн А. Н. Клинические лекции о душевных болезнях. — М.: «изд. В. М. Саблин», 1912.
• Бернштейн А. Н. [elib.gnpbu.ru/text/bernshteyn_klinicheskie-priemy_1922/go,0;fs,1/ Клинические приёмы психологического исследования душевно-больных] (2-ое издание, исправленное и дополненное). — М.: «Государственное издательство», 1922.

Ссылки

• [ross_psihologists.academic.ru/21/%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%BD%D1%88%D1%82%D0%B5%D0%B9%D0%BD,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Кто есть кто в российской психологии // Александр Николаевич Бернштейн.]
• [journals.rhga.ru/authors/index.php?ELEMENT_ID=34022 Скачать труды А. Н. Бернштейна.]

Отрывок, характеризующий Бернштейн, Александр Николаевич

– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]