Берёзкин, Всеволод Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Всеволод Александрович Берёзкин
Дата рождения

21 февраля 1899(1899-02-21)

Место рождения

Ковно, Российская империя

Дата смерти

1 февраля 1946(1946-02-01) (46 лет)

Место смерти

Ленинград, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

инженер-контр-адмирал
Награды и премии

Все́волод Алекса́ндрович Берёзкин (21 февраля 1899 — 1 февраля 1946) — советский гидрограф, гидрометеоролог и океанолог, исследователь Арктики. Доктор географических наук. Инженер-контр-адмирал.





Биография

Всеволод Берёзкин родился в 1899 году в городе Ковно (нынешний Каунас) в семье ветеринара. В 1918 году окончил гимназию в Вологде, после чего добровольно ушёл служить в инженерные войска только что зародившейся Красной Армии.[1][2]

Карьера Берёзкина-гидрографа и гидрометеоролога началась в 1920 году, когда после заочного окончания двух курсов Горного института Всеволод принял участие в своей первой экспедиции — на Белое море в составе Убекосевера. Экспедиция занималась там гидрографическими работами.[1][2]

Следующие восемь лет Всеволод Александрович продолжал своё обучение. Так в 1922 году им было окончено Военно-морское гидрографическое училище, в 1924 году — географический факультет ЛГУ, в 1931 году — аспирантура того же университета, а в 1928 году — гидрографический факультет Военно-морской академии.[1] Также в 1928 году вышла первая научная работа Берёзкина — «Приливы на Новой Земле».[2]

Одновременно с учёбой Всеволод Берёзкин принимал участие во многих экспедициях по морям Северного Ледовитого океана. В 1922 году он работал штурманом на посыльном судне «Соколица», с 1923 по 1925 годы — сотрудником на исследовательском судне «Мурман» Северной гидрографической экспедиции. В 1925 году Всеволод Александрович на ледокольном пароходе «Малыгин» принял участие в Карской экспедиции.[1][2]

В начале 1930-х годов Всеволод Александрович защитил кандидатскую диссертацию, в которой, проанализировав течения Карского моря, он смог предсказать существование открытого позже, в 1935 году, мелководья острова Ушакова. Доктором географических наук он стал в 1936 году, темой его диссертации была «Гренландское море и Полярный бассейн».[2]

До конца 1930-х годов Берёзкин продолжал принимать участие в Арктических плаваниях, в том числе — в первом сквозном переходе Северным морским путём из Ленинграда во Владивосток на ледорезе «Фёдор Литке» в 1934 году, в экспедиции 1935 года ледокольного парохода «Садко», открывшей остров Ушакова, в экспедиции 1938 года на ледорезе «Фёдор Литке» и 1940 года на «Александре Сибирякове».[1][2]

Преподавательской деятельностью Берёзкин занимался с 1931 года, а в 1937 году он стал профессором, начальником кафедры гидрометеорологии Военно-морской академии. Кроме неё, Берёзкин преподавал в ЛГУ, Гидрометеорологическом институте и в Арктическом институте.[1] В декабре 1933 года он принял участие в междуведомственном совещании в Ленинграде, считающимся точкой отсчёта в становлении полярной гидрографии[3].

С 1943 года он работал начальником Морского управления и заместителем начальника Гидрометеорологической службы Советского Союза, однако уже через год, из-за проблем со здоровьем, был вынужден оставить эту работу, ограничив себя преподавательской и научной деятельностью. Всеволод Александрович является автором более 60 научных работ, среди которых и несколько монографий.[1][2]

Умер Всеволод Берёзкин в возрасте 46 лет, в Ленинграде[2]. Могила талантливого гидрометеоролога расположена на Смоленском лютеранском кладбище[4].

Награды

За свою выдающуюся деятельность Всеволод Александрович Берёзкин был награждён четырьмя орденами и двумя медалями[5]. А в 1950-е годы в его честь был назван пролив в северной части архипелага Земля Франца-Иосифа, отделяющий остров Ла-Ронсьер от островов Гофмана и Беккера.[1][2]

Публикации

  • Берёзкин Всеволод Александрович. Приливы на Новой Земле. — Л., 1925.
  • Берёзкин Всеволод Александрович. Динамика морей. — Л., 1938.

См. также

Напишите отзыв о статье "Берёзкин, Всеволод Александрович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 [ke.culture51.ru/Berezkin-Vsevolod-Aleksandrovich-p643.html Березкин Всеволод Александрович] // Кольская энциклопедия. В 5-и т. Т. 1. А — Д / Гл. ред. А. А. Киселёв. — Санкт-Петербург : ИС ; Апатиты : КНЦ РАН, 2008. — С. 320.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.gpavet.narod.ru/berezkin.htm Имена на карте Арктики — Берёзкин Всеволод Александрович]
  3. С.В. Попов. Под голубым выспелом ГУСМП // [dikson21.narod.ru/text/popov-all-80.txt Автографы на картах]. — Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1990. — 237 с. — ISBN 5855601536.
  4. [www.funeralassociation.ru/ru/cemetery/smolenskoelut/historical/ Исторические захоронения на смоленском лютеранском кладбище]
  5. [www.podvignaroda.ru/filter/filterimage?path=VS_Gatchina/014/3-1-1141/00000356.jpg&id=51030350&id1=8a9520154878a40808187e1dc7a73bf9 Наградной лист]. Подвиг народа. Проверено 13 марта 2014.

Литература

  • Науч.-изд. совет: Евдокимов Ю. А. (пред. НИС) [и др.]. Кольская энциклопедия. — Санкт-Петербург: ООО Сказ, 2008. — Т. I. — С. 320. — 593 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-9637-0023-5.
  • История Гидрографической службы Российского флота. — СПб., 1997.
  • Лурье В. М. [books.google.com/books?id=XTshAQAAIAAJ Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и советско-японской войн (1941—1945)]. — СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001. — С. 27—28. — 280 с. — 2000 экз. — ISBN 5-86789-102-X.

Отрывок, характеризующий Берёзкин, Всеволод Александрович

– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.