Бер-Гофман, Рихард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рихард Бер-Гофман

Рихард Бер-Гофман (нем. Richard Beer-Hofmann; 11 июля 1866, Вена, Австрийская империя, — 26 сентября 1945, Нью-Йорк, США) — австрийский романист, драматург и поэт.





Биография

После ранней смерти матери Рихарда забрала в свою семью тётя, у которой были дома в Брюнне и Вене (где Рихард посещал Академическую гимназию). После окончания гимназии он занялся изучением права и в 1890 году получил степень доктора. В том же году он познакомился с писателями Гуго фон Гофмансталем, Германом Баром и Артуром Шницлером, с которыми его связала долгая дружба. В 1898 году он женился на Паулине Анне Лисси, которую все называли Паулой; в этом браке родилось трое детей: Мириам, Наэма и Габриэль. Будучи хорошо обеспеченным, Бер-Гофман не рассматривал литературную деятельность как способ заработка и писал для собственного удовольствия. В 1893 году вышел сборник Novellen (куда вошли такие новеллы, как Das Kind и Camelias), в 1897 году был выпущен сборник стихов Schlaflied für Mirjam, в 1900 году — повесть Der Tod Georgs, а в 1904-м — трагедия Der Graf von Charolais. С 1906 года Бер-Гофман работал над драматическим циклом Die Historie von König David.

Первая мировая война и последовавшая за ней инфляция подорвали благосостояние Бер-Гофмана. Вынужденный искать работу, он стал режиссёром и занимался этим до 1932 года, сотрудничая, среди прочих, с Максом Рейнхардтом. В этот период он также участвовал в дискуссии по вопросу национальной и языковой самобытности австрийцев, которая велась на высоком политическом уровне. Около 1933 года он заявил об однородном северогерманском стандартном языке:

Тот, кто живет на южной, австрийской земле, встречаясь с северогерманцем, либо вступает в конфронтацию с чуждым ему словоупотреблением, либо позволяет убедить себя в том, что верно не его исконное словоупотребление, а именно северогерманское (...), либо хотя и продолжает (...) в душе отвергать, но, тем не менее, будучи в некоторой степени запуганным данной «противоестественностью», примиряется с северогерманским словоупотреблением, оставаясь с нечистой совестью[1].

В Германии после прихода нацистов к власти все книги Бер-Гофмана были включены в список книг, подлежащих сожжению.

Только через год после аншлюса, 19 августа 1939 года, Бер-Гофману удалось выехать в эмиграцию — в швейцарский Цюрих, где 30 октября скончалась его жена Паула. После этого Бер-Гофман отказался от работы над циклом о царе Давиде, который поэтому остался незавершенным, и отправился в Нью-Йорк. Всё его дальнейшее творчество было посвящено памяти жены. В 1945 году он получил американское гражданство и умер в том же году.

Стилистически произведения Бер-Гофмана относятся к модернизму.

Бер-Гофман неоднократно становился лауреатом литературных премий: так, в 1905 году в Германии ему была вручена Народная премия Шиллера, а в 1945 году он был награждён премией Национального института искусств и словесности США. Через год после его смерти в Нью-Йорке было основано Общество Бер-Гофмана.

Литературное наследие Бер-Гофмана хранится в нью-йоркском институте Лео Бека.

В 1968 году в венском Флоридсдорфе (21-й район) в честь Бер-Гофмана был назван переулок (Beer-Hofmann-Gasse).

В 1999 году в Еврейском музее Вены прошла выставка «В гостях у Бер-Гофмана».

Сочинения

  • Novellen, 1893.
  • Schlaflied für Mirjam, 1897.
  • Der Tod Georgs, 1900.
  • Der Graf von Charolais. Ein Trauerspiel, 1904.
  • Gedenkrede auf Wolfgang Amadé Mozart, 1906.
  • Die Historie von König David (незавершенный цикл)
    • Jaákobs Traum. Ein Vorspiel, 1918.
    • Der junge David. Sieben Bilder, 1933.
    • Vorspiel auf dem Theater zu König David, 1936.
  • Verse, 1941.
  • Paula. Ein Fragment, 1949.

Напишите отзыв о статье "Бер-Гофман, Рихард"

Примечания

  1. Ingo Reiffenstein. Deutsch in Österreich im 18. bis 20. Jahrhundert. // Dieter Langewiesche, Georg Schmidt. Deutschlandkonzepte von der Reformation bis zum Ersten Weltkrieg. – München: Oldenbourg Wissenschaftsverlag, 2000. – ISBN 3-486-56454-4. – S. 303.

Литература

  • Berlin, Jeffrey B. Notes on an Unpublished Letter: Brandes, Beer-Hofmann, Schnitzler. // Text & Kontext. Zeitschrift für germanistische Literaturforschung in Skandinavien. — Kopenhagen/München: Wilhelm Fink, 1982. — S. 164—170.
  • Berlin, Jeffrey B. The Unpublished Letters of Richard Beer-Hofmann to Hermann Bahr (with the unpublished letters between Beer-Hofmann and Theodor Herzl). // Gelber, Mark H. (Hrsg.). Identity and Ethos: A Festschrift for Sol Liptzin on the Occasion of His 85th Birthday. — New York/Bern/Frankfurt am Main: Peter Lang, 1986. — S. 121—144.
  • Berlin, Jeffrey B. The Friendship and Unpublished Correspondence between Thornton Wilder and Richard Beer-Hofmann. // Germanisch-Romanische Monatsschrift. — NF. — Bd. 40. — Heft 3. — 1990. — S. 304—323.
  • Eberhardt, Sören; Goer, Charis (Hrsg.). Über Richard Beer-Hofmann. Rezeptionsdokumente aus 100 Jahren. — Paderborn: Igel, 1996 (= Kölner Arbeiten zur Jahrhundertwende. — Bd. 8; Literatur- und Medienwissenschaft, Bd. 46). — ISBN 978-3-89621-023-4.
  • Helmes, Günter; Schardt, Michael M.; Thomasberger, Andreas (Hrsg.). Große Richard Beer-Hofmann-Ausgabe. — 8 Bände. — Paderborn/Oldenburg: Igel, 1993—2002.
  • Hoh, Daniel. Todeserfahrungen und Vitalisierungsstrategien im frühen Erzählwerk Richard Beer-Hofmanns. — Oldenburg: Igel, 2006.
  • Scherer, Stefan. Richard Beer-Hofmann und die Wiener Moderne. — Tübingen: Max Niemeyer, 1993.
  • Weidermann, Volker. Das Buch der verbrannten Bücher. — Köln: Kiepenheuer & Witsch, 2008. — ISBN 978-3-462-03962-7. — S. 73-75.

Ссылки

  • [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le1/le1-7312.htm?cmd=2&istext=1 Рихард Бер-Гофман в Литературной энциклопедии]
  • [www.eleven.co.il/article/10582 Бер-Хофман Рихард] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  • [www.digitalisiertedrucke.de/search?p=Richard+Beer-Hofmann Рихард Бер-Гофман на сайте Zentralen Verzeichnis digitalisierter Drucke (zvdd)]  (нем.)
  • [www.deutsche-biographie.de/sfz39059.html Fritz Martini. Beer-Hofmann, Richard // Neue Deutsche Biographie. — Bd. 1. — 1953. — S. 737—738]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Бер-Гофман, Рихард



Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.