Массовые беспорядки в Кишинёве (2009)

Ма́ссовые беспоря́дки в Кишинёве — массовые беспорядки 7 апреля в столице Молдавии Кишинёве, начавшиеся после апрельских выборов в Парламент Молдавии 2009 года. Беспорядкам предшествовал митинг молдавской оппозиции 6 апреля.

Название

Во многих западных СМИ эти акции получили название «Революция Твиттера» (англ. Twitter Revolution), благодаря тому, что протестующие активно использовали для организации и координации своих действий социальные сети и службы мгновенного обмена сообщениями, такие как Twitter. 8 апреля украинские и германские СМИ окрестили события в Молдавии «кирпичной революцией» (укр. Цегляна революція). Такое название было дано за использование митингующими в столкновениях и погроме здания парламента булыжников и камней. Первый заместитель руководителя фракции «Единая Россия» Владимир Пехтин заявил, что в Молдавии произошла «Сиреневая революция».

Предпосылки

Социально-экономическая ситуация в республике

Молдавия является одним из беднейших государств Европы. Так, по отношению объёма денежных поступлений извне к ВВП Молдавия занимает первое место на постсоветском пространстве, и является одним из мировых лидеров по этому показателю. Во многом ВВП страны зависит от перечислений гастарбайтеров, которые покинули страну в поисках работы. Согласно статистике, не менее 10 % жителей Молдавии выезжают за границу для поиска работы. Только с 1999 по 2006 годы гастарбайтеры перевели в Молдавию 3,9 миллиардов долларов США.

В поисках работы Молдавию покинуло 300 тысяч человек — примерно 10 % населения страны. По другим оценкам эта цифра гораздо больше и составляет 400—600 тысяч человек. Согласно опросам 2006 года, 57 % опрошенных посчитали, что в тяжёлой ситуации в стране виноваты власти. 50 % сочли, что власти страны коррумпированы и занимаются воровством.

Политическая ситуация

См. также: Движение за объединение Румынии и Молдавии и Партия коммунистов Республики Молдова

В Молдавии с начала распада Советского Союза активно движение за объединение Румынии и Молдавии. В первые годы существования республики это движение было представлено Народным фронтом Молдовы, которое также объявило себя антикоммунистическим. Однако, несмотря на инициативы активистов Народного Фронта, объединения с Румынией не произошло.

К власти пришёл Мирча Снегур, проводивший умеренную политику и реформировавший экономику страны. Сменивший его Пётр Лучинский продолжал политику предшественника, при этом постепенно сближаясь со странами Запада. Во время правления кабинета Лучинского началось противостояние с партией коммунистов Молдавии. На парламентских выборах 2001 года коммунисты одержали победу, и президентом был избран лидер ПКРМ Владимир Воронин.

Ход событий

Протесты в Кишинёве

Поводом к беспорядкам послужило оглашение предварительных результатов парламентских выборов 2009 года, на которых побеждала ПКРМ с 49,96 % голосами избирателей. Вслед за ней шли Либеральная партия — 12,79 % голосов, Либерально-демократическая партия — 12,26 % и Альянс «Наша Молдавия» — 9,81 %. В связи с этим, 6 апреля около двух тысяч человек собрались в центре Кишинёва на мирный митинг под лозунгами «Долой коммунистов!», «Лучше быть мёртвым, чем коммунистом!», «Свобода!», «Перемены — это мы!». По центральной улице было блокировано движение.

7 апреля в городе начались массовые беспорядки. Протестующие захватили здание парламента в центре Кишинёва. Неизвестные лица водрузили над входом флаг Румынии, а на шпиле над зданием — флаг Евросоюза. Лидеры оппозиции осудили такие действия и назвали это провокацией. В здании был подожжён первый этаж. Тогда же оппозиционные лидеры заявили, что потеряли контроль над ситуацией. Полиция тем временем не предпринимала никаких мер.

В Кишинёве была отключена мобильная связь и заблокированы информационные сайты. Вскоре мобильная связь была восстановлена. Также появились сведения о том, что молдавские власти и манифестанты пришли к общим договорённостям и вскоре начнут пересчёт голосов. Однако эта информация вскоре была опровергнута в ЦИКе, а один из лидеров оппозиции, мэр Кишинёва Дорин Киртоакэ (Либеральная партия) заявил, что требует проведения повторных выборов в парламент, а не пересчёта голосов. В тот же вечер президент Молдавии Владимир Воронин обратился к народу с телеобращением, в котором обвинил лидеров оппозиции в попытке государственного переворота.

Вечером манифестанты по-прежнему контролировали площадь рядом с парламентом. Внутри и снаружи здания парламента были разведены костры, выносили мебель, были вскрыты сейфы, а документы сжигались или разбрасывались. В тот же вечер в здании начался пожар, но вскоре его удалось потушить, после чего участники митинга начали расходится, осталось несколько сот человек.

8 апреля Министерство просвещения Молдавии выпустило директиву, обязывающую учебные заведения столицы не допустить участия молодёжи в уличных акциях. Согласно директиве, в этот день учащиеся и студенты столицы Молдавии должны были до 15:00 находиться в учебных заведениях.

В интервью РИА Новости Президент Воронин заявил, что здания Президентуры и Парламента были оставлены манифестантам сознательно, так как среди погромщиков было много детей.

Акции протеста в центре Кишинёва продолжались днём 8 апреля, но без насильственных действий. Митингующие призвали власти освободить 300 человек, арестованных во время событий у парламента. В случае если власти не выполнят их требования, митингующие обещали занять здание правительства страны.

Протесты в других регионах

Кроме Кишинёва митинги протеста прошли также в Чимишлии и других городах страны. По сообщениям молдавской стороны, 8 апреля молдавскими силовиками была предотвращена попытка «экстремистски настроенной» молодёжи попасть в зону приднестровского конфликта и устроить беспорядки в одном из населённых пунктов региона. В связи с этим силы Объединённой контрольной комиссии в зоне конфликта были приведены в боевую готовность.

Протесты прошли также возле посольства Молдавии в Лондоне. В Румынии митинги в поддержку молдавской оппозиции прошли в Бухаресте, Яссах, Тимишоаре, Клуж-Напоке, Брашове, Констанце, Сучаве, Галаце и других городах страны.

Пострадавшие

Молдавские правоохранительные органы обвиняются в гибели одного из протестовавших — Валерия Бобока, тело которого было найдено после прекращения беспорядков. Родители погибшего утверждают, что смерть наступила в результате избиения полицией. Также, в результате столкновений с полицией 7 апреля, было ранено около 50 демонстрантов и 270 полицейских. Около 300 человек было задержано. В СМИ озвучивалась информация о десятках избитых в участках манифестантов, однако было подтверждено лишь несколько случаев.

Последствия

На экстренном заседании правительства 8 апреля президент Молдавии Владимир Воронин заявил о введении визового режима для граждан Румынии. Также посол этой страны был объявлен персоной нон грата. По словам Воронина, эти действия предприняты в ответ на вмешательство Румынии во внутренние дела Молдавии и участие румынских граждан в беспорядках. Официальный Бухарест заявил, что не имеет отношения к беспорядкам. Лидеры оппозиции также заявили, что не собирались громить здание парламента и президентский дворец.

Также была перекрыта граница с Румынией. Заявления президента Молдавии и действия молдавской стороны ухудшили румынско-молдавские отношения.

Украина усилила охрану границы с Молдавией в Винницкой и Одесской областях. К границе были выдвинуты отряды милиции. Министр внутренних дел Украины Юрий Луценко заявил, что это сделано для предотвращения перехода на территорию страны людей, которые «могут иметь какие-то экстремистские намерения».

Массовые беспорядки 7 апреля не привели к смене власти в стране, однако после них был назначен пересчёт голосов, в результате которого Партия коммунистов получила 60 мандатов. Президент Молдавии, согласно конституции, избирается парламентом тайным голосованием. Избранным считается кандидат, набравший три пятых (61 из 101) голосов избранных депутатов. Две попытки избрать президента провалились, так как оппозиция бойкотировала голосование. Согласно конституции, были назначены новые выборы, в результате которых компартия, получив на пять процентов меньше голосов, чем на предыдущих выборах (44,7 %), потеряла большинство в парламенте и перешла в оппозицию. В Молдове был создан Альянс «За европейскую интеграцию» (АЕИ), который состоял из 4 партий. Было сформировано новое правительство.

Оценка событий

Журналист Би-би-си Марк Григорян заявил, что события в столице Молдавии не являются «цветной революцией». По его словам — различия заключаются в том, что не было протестов, проходивших в течение нескольких недель, не было молодёжной организации, схожей с «Кмара» или «Пора!». Также не было и негативной оценки выборов со стороны западных наблюдателей. По мнению аналитика Владислава Кульминского, отличие ситуации в Молдавии от «цветных революций» ещё и в том, что лидеры оппозиции не контролируют группы молодых людей, которые во вторник захватили здание парламента страны.

Результаты

Организаторы так и не были выявлены. Из рядовых участников событий — по статьям «Хулиганство» и «Грабеж» осуждены восемь человек из числа наиболее активных участников беспорядков. За применение пыток к задержанным осуждены 14 полицейских.

Экс-глава МВД Георге Папук был приговорен к четырём годам лишения свободы по обвинению в служебной халатности, повлекшей смерть Валерия Бобока и другие тяжкие последствия во время массовых беспорядков. По этому же обвинению бывший комиссар Кишинева Владимир Ботнарь получил два года условного заключения. Сотрудник полиции Ион Пержу, также проходящий по делу о смерти Бобока, был осужден на десять лет тюремного заключения. Ни Папук, ни Пержу не отбывают наказание: оба не были взяты под стражу в зале суда и скрылись от правосудия. Российский писатель Эдуард Багиров, обвиняемый в организации массовых беспорядков, бежал из под домашнего ареста и был заочно приговорён к 5 годам лишения свободы.

Разгромленное здание парламента ремонтировали в течение пяти лет, работы завершили в феврале 2014 года. Здание президентского дворца не восстановлено до сих пор.

См. также

• Парламентские выборы в Молдавии (2009)
• Движение за объединение Румынии и Молдавии

Ссылки

• [benia.livejournal.com/tag/bardak Фоторепортаж о беспорядках в Кишинёве 7 апреля от Benia]

Видео

• [www.vesti.ru/only_video.html?vid=205506 Уроки молдавского. Фильм Константина Семина]
• [www.vesti.ru/only_video.html?vid=204604 Вести. NET: революция под знаком интернета]
• [omg.md/Content.aspx?id=2656&lang=3 Атака на Молдову]

Отрывок, характеризующий Массовые беспорядки в Кишинёве (2009)

– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил: