Массовые беспорядки в Москве (2002)

Беспорядки в Москве (2002) — беспорядки, учинённые российскими болельщиками в центре Москвы (на Манежной площади) в воскресенье 9 июня 2002 после проигрыша национальной сборной в матче с Японией в ходе чемпионата мира по футболу.

Причины

По мнению правоохранительных органов, фанатов спровоцировал показ компанией «Атор» рекламного ролика со «сценой вандализма» на уличных мониторах Манежной площади. В сюжете рекламного ролика использовалась сцена из фильма «Большой Лебовски», где «мужчина наносит удары тяжёлым предметом по автомобилю». Перед матчем свободно продавалось спиртное в бутылках. По описаниям очевидца событий, погром начался после попыток обстрела стеклянными бутылками экрана и попытками милиции пресечь это (над толпой были чёрно-жёлто-белые монархические флаги). Бутылки не долетели до экрана, а разбили витрины гостиницы «Москва». После этого толпа стала забрасывать бутылками другие витрины и, видя безнаказанность, перевернула и сожгла несколько машин файерами у гостиницы, прошлась до Лубянской площади, громя всё вокруг. Милиция, охранявшая Госдуму, скрылась в здании.

Результаты

В результате массовых беспорядков в центре Москвы пострадали 79 человек, 49 из них были госпитализированы, один человек скончался от ножевых ранений (17-летний школьник Андрей Труженников). Среди пострадавших были и сотрудники милиции, 16 из них были госпитализированы

По данным ГУВД Москвы, за организацию погромов в отделения милиции были доставлены 130 человек. Для усмирения фанатов сотрудникам милиции пришлось применить табельное оружие. Стражи порядка произвели 9 выстрелов в воздух. По данным милиции, в центре города повреждено 8 таксофонов, 36 витрин магазинов, повреждены несколько троллейбусов. В ходе погромов в центре Москвы также разбито 107 автомашин, в том числе иномарки, две машины телевизионного канала РТР, перевернуто шесть из них и сожжено семь. В массовых беспорядках в центре Москвы принимали участие от 7 до 8 тысяч человек. Милиции удалось прекратить беспорядки только к вечеру около 18:40. Всего было задержано 113 человек, 31 из них впоследствии было предъявлено обвинение. Виновника гибели Труженникова установить не удалось, так же как и виновных в организации беспорядков.

По статье 212 УК РФ «Участие в массовых беспорядках» были осуждены не менее семи человек, в частности, Назаров и Андрей Ромашин (по три года лишения свободы), 18-летний Александр Типцов (4 года лишения свободы), Цуненко (5,5 лет лишения свободы), и 21-летний Валерий Серёгин (5 лет лишения свободы),

На следующий день подали в отставку и начальник столичного ГУВД Владимир Пронин, и его заместитель Василий Чемисов, однако министр внутренних дел Борис Грызлов уволил только последнего.

Законодательные последствия

После этих событий Государственная Дума России приняла закон о борьбе с экстремизмом, который до событий на Манежной площади подвергался значительной критике, за ущемления свободы граждан. По одной из распространенных версий, события на Манежной площади были заранее направлены именно на «продавливание» спорного законопроекта через Государственную Думу. Трансляция матчей на больших плазменных экранах также была запрещена.

См. также

• Декабрьские межэтнические волнения в России (2010)

Литература

• И. Рабинер «Наша футбольная Russia». М., 2008. С. 209—221.

Ссылки

• NEWSru.com: [www.newsru.com/russia/09Jun2002/pogrom.html «Разъяренные болельщики разгромили центр Москвы»]. 9.06.2002

Отрывок, характеризующий Массовые беспорядки в Москве (2002)

Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.